Экскурсия в Дисбат ~ Проза (Рассказ) ~ Алекс Сидоров
45-е классное отделение заступило в гарнизонный караул. Начкар лейтенант Зайчик после беседы с комендантом вызвал Лелика Пономарева и меня на незапланированный инструктаж.
— Парни, придется поработать конвойными.
Мы с Леликом недоуменно переглянулись. Выводными работали, часовыми в карауле были уже столько раз, что и не сосчитать, на калитке во дворе гауптвахте стояли, шлагбаум в комендатуре подпирали, тюремные палаты в окружном госпитале охраняли, в выездной караул сопровождения крупногабаритных грузов ездили, в гарнизонном суде в качестве усиления охраны торчали… А вот конвойными бывать еще не приходилось?!
— Короче, курсанта училища РВСН (ракетных войск стратегического назначения) гарнизонный суд приговорил к одному году дисциплинарного батальона за драку с телесными повреждениями – сокурснику нос сломал, дурачок… Надо его сопроводить в дисбат для отбытия установленного срока наказания. Комендант затребовал двоих ребят, чтоб покрепче …для конвоя. Сейчас дадут дежурную машину, и с вами поедет местный прапорщик с документами на сидельца. Все просто до безобразия. Комендантский прапорщик – старший машины и вам начальник на текущую поездку. Вы сажаете бывшего курсанта в кузов грузовика возле кабины и обеспечиваете его конвоирование. Один из вас садится у противоположного борта, напротив осужденного, и не спускает с него глаз. Второй занимает место у заднего борта машины. Второй садится так, чтобы контролировать и осужденного и первого конвойного. Он же отвечает за выход из машины и подстраховывает, чтобы осужденный не набросился на первого конвойного с целью завладеть оружием или совершить побег… Все понятно?
— Ага, санаторий, как же?! Казематы и решетки — везде казематы… темница… она темница и есть! Вопросов нет?! Вот и ладненько. Получайте оружие, сейчас поедете.
Взяли из пирамиды свои АК-74, вышли во двор гауптвахты, ждем. Вскоре подкатил армейский вездеход ГАЗ-66 «шишига», из кабины вылез молодой прапорщик, чуть старше нас. Из камеры вывели осужденного. Обычный парень такой же, как и мы. Бывший курсант-ракетчик явно бравирует и натужно рисуется, стараясь показать, что ему уже все пох и совсем не страшно. Типа, срок уже бежит, часы тикают, а дисбат тем и хорош, что судимость в документах не фиксируется. Отсидел и опять чистенький. Красота и никаких темных пятен в безупречной биографии.
Из вещей у осужденного ракетчика только тощий вещмешок с небогатым скарбом служивого. Нищему собраться – только подпоясаться. Шинелка курсантская из темного сукна, но уже без погон и без знаков отличия.
Взгромоздились в кузов «шишиги», едем. Я сел у кабины напротив осужденного, Лелик подпирает внешний борт, попутно посылая ослепительные улыбки и томные взгляды всем красивым девчонкам, прогуливающимся по улочкам уральского города. Машину ощутимо потряхивает, в кузове сквозняк, т.к. брезентовый тент уже штопанный перештопанный. Достаточно прохладно, осень, мы с Леликом подняли воротники шинелей – вольность, Общевоинскими Уставами не допустимая, но пока никто не видит, прокатит. Осужденный тоже поднял воротник шинели и опустил клапана у шапки. Естественно делаю вид, что так и надо. Мы же люди, а не звери. Всем одинаково холодно, и конвою и сидельцу…
— Кури, пока едем. Если остановимся, бычок в дырку в брезенте выбрось, чтобы прапор не засек, нам проблемы не нужны.
— Не вопрос, пацаны, своих не подвожу…
— Ага, верю, то-то своему нос сломал.
— Да какой там свой? Это стукачок курсовой был, а я не сдержался… Он рапорт подал… официальный. Ну и понеслось…
— Стукачки обычно мстят иначе… тихо и без рекламы – неофициально и чужими руками.
— А вот в моем случае был образцово-показательный суд и нате вам – отчисление и срок! Один год! А, фиг с ним… год быстро пролетит. Жаль, что со второго курса отчислили, диплом не получу …и золотые погоны тоже ёкнулись. Хотя, в принципе, отсижу свое, может еще восстановлюсь в родном училище с потерей года?! Судимость в дисбате ведь не считается?
— Вроде как?!
Едем, ракетчик курит не переставая, следующую сигарету прикуривает от предыдущей, и травит анекдоты один за одним… Заметно, что нервничает.
«Шишигу» трясет все сильнее, уже едем за городом по разбитому до неприличия асфальту. Чтобы не вылететь из кузова на очередной колдобине приходится одной рукой держаться за скамейку, другой постоянно придерживать летающий автомат АК-74. Надрывно ревет движок машины, и ощутимо гудят мосты, а солдатик-водила давит на гашетку со всей дури, выжимая из вездехода ГАЗ-66 предельную скорость. Слева и справа по обочинам узкой дороги мелькает стена из корабельных сосен. Красота неимоверная. Армейский грузовик на фоне лесных исполинов кажется детской игрушкой, а люди – крошечными лилипутами или жалкими муравьишками. А какой воздух в сосновом лесу?! Пахнет смолой и …
Бац, визг тормозов и «шишига» резко встала. От неожиданности и под действием силы инерции, известной всем и каждому из курса физики за 5-й класс средней школы, я чуть не впечатался в борт машины, а мой АК-74 едва не вылетел из кузова. Лелик Пономарев уцепившись за скамейку двумя руками и уперевшись ногами в пол кузова, умудрился сохранить шаткое равновесие. А курсант-ракетчик, болтавший без умолку всю дорогу, прикусил язык и чуть не проглотил горящую сигарету.
Мде, что ни говори, а среднестатистический стандартный военный водитель – это нечто! Всевозможные Шумахеры и прочие лихачи-джигиты позорно отползают на обочину!
Хлопнула дверца в кабине. Подошел прапор. Стараясь не смотреть на осужденного, он тяжело вздохнул и тихо промолвил.
— Выгружайтесь. Приехали.
Попрыгали из кузова. Стоим. Осматриваемся. Рядом шлагбаум. Возле него стоит ефрейтор. Вернее, не просто ефрейтор, а образцовый ефрейтор! Отглажен, отутюжен. Коротко подстрижен. Выбрит до синевы и еще на два миллиметра под кожей. На левом рукаве шинели чисто-выстиранная и старательно-отглаженная повязка с надписью «Дневальный». Кирзовые сапоги ефрейтора начищены до зеркального блеска и кажутся лакированными.
Сам шлагбаум свежепокрашен, красно-белые полоски одинаковой ширины нанесены с точностью до миллиметра. Бордюры у дорожек побелены, стекла в здании КПП отполированы не хуже хрустальных стаканов на праздничном столе. Деревья и кустарник ровно подстрижены, травка на газоне имеет строго одинаковую высоту, нет ни одного сорняка или какого-либо неуставного растения. Урна возле крыльца КПП напоминает мраморный вазон из Эрмитажа. Везде сияет поразительная чистота, оставляя устойчивое ощущение нереального порядка и Уставной гармонии. Такое впечатление, что даже воробьи пролетают мимо нас исключительно строем, держа равнение и синхронно взмахивая крыльями…
Завидев комендантского прапорщика, ефрейтор поправил головной убор и врубил образцовым строевым шагом, задирая ноги с идеально оттянутым носком кирзовых сапог чуть ли не выше своей головы, словно прима-балерина из Большого театра. Четко отмахивая руками, ефрейтор подошел к нам и выдал рубленно-отточенный рапорт.
— Товарищ прапорщик, дневальный по КПП ефрейтор Новичков и т.д. и т.п. Разрешите узнать цель вашего прибытия и все такое…
Мы с Леликом опять удивленно переглянулись. Многое видали, сами числились в парадном расчете училища ВВС как громилы с ростом под 190 см. На плацу не один десяток километров намотали, но такой идеальной строевой выправки никогда не видали. Мде?! Ефрейтор из Кремлевского полка что ли?! Талант, не иначе?!
Прапорщик, объяснившись с ефрейтором и коротко переговорив с кем-то по телефону, пошел к штабу дисбата с документами на осужденного, а мы остались по внешнюю сторону шлагбаума. Стоим, разминаемся, т.к. за время неблизкого пути наши персональные задницы приняли формы и сравнялись по плотности и жесткости со скамейками в кузове ГАЗ-66. Наш подопечный ракетчик тем временем подошел к ефрейтору.
Ефрейтор, чуть прищурив глаза, неожиданно резко врубил с правой руки в челюсть бывшему курсанту, стирая с его лица заискивающую улыбку… А пока тот падал, запрокинув голову назад, дневальный по КПП идеально чищенным сапогом добавил еще и в живот, чуть выше паха.
— Ты как обращаешься к ефрейтору, сука?! Ась?! Устава не знаешь?
Мы с Леликом слегка обалдели от такого расклада событий. Лично я стоял недвижимым столбом в полном ступоре, недоуменно хлопая наивными глазенками и раззявив рот от несказанного удивления. Ибо ожидал увидеть в дисбате чего угодно, но только не это.
Т.к. Пономарев до училища был боксером и весьма успешным, то среагировал на происходящее гораздо быстрее меня. Киевлянин рывком сорвал автомат с плеча и, сняв его с предохранителя, взялся оттягивать затворную раму. Но ефрейтор, спокойно одернул свою шинель, разглаживая образовавшиеся складки, мягко промолвил.
— Спокойно, товарищи курсанты! Ваша власть по ту сторону шлагбаума. А тут дисциплинарный батальон. И я здесь – «товарищ ефрейтор», а не какой-то там «сраный зёма». Понятно?! Все в строгом соответствии с требованиями Строевого Устава. Военнослужащие обязаны обращаться друг к другу исключительно по воинскому званию. Не дергайтесь, господа будущие офицеры, здесь свои порядки… Попадете сюда, все сами узнаете и прочувствуете…
Мы с Леликом, осознав разумность и весомость слов дневального по КПП, инстинктивно сплюнули через левое плечо.
— Тьфу-тьфу-тьфу, упаси Господи прочувствовать на себе здешние порядки… Санаторий, етить твою мать!
Вскоре вернулся наш прапор с местным прапорщиком. Комендантский прапор молча посмотрел на помятую физиономию осужденного, испуганный взгляд и запачканную форму. Укоризненно покачал головой, но ничего не сказал ефрейтору, который в очередной раз молодцевато вскинул руку в воинском приветствии, и снова резанув идеальным строевым шагом, громко и внятно проорал рапорт дисбатовскому прапору о положении дел на КПП.
Дисбатовский прапорщик, внимательно оглядев бывшего курсанта-ракетчика, который стоял словно нашкодивший школьник, понурив голову и нервно теребил в руках лямки своего вещмешка, неожиданно рявкнул.
— Почему не приветствуем старшего по воинскому званию?!
Рявкнул настолько громко и сочно, что мы с Леликом непроизвольно вздрогнули, а я чуть не выронил автомат из рук. Хорошо еще, что от этого леденящего душу рыка, мое персональное очко инстинктивно сжалось от животного ужаса, и я не наложил в галифе. Шутки шутками, но так угрожающе реветь нормальный человек, наверное, все же не может. …мммммм… это было похоже на рык предельно раздраженного льва или на угрожающий рев огромного бурого медведя, не иначе.
Осужденный курсант испуганно вскинул правую руку в воинском приветствии и начал, глотая слова и жалко заикаясь, скомкано и нечленораздельно бубнить рапорт. Дисбатовский прапор брезгливо скривился и многообещающе улыбнулся.
— Понятно… Ничего, сынок, здесь тебя быстро научат жить по Уставу и Родину любить. И рапорт научишься докладывать без запинки. И строевым шагом ходить. Пойдем, сиделец…
Бывший курсант-ракетчик закинул вещмешок на плечо и, понурив голову, поплелся вслед за прапорщиком.
— Прощайте, ребята…
Мде…, задора в его поведении явно поубавилось, вон как плечи и нос повесил. Взгляд от земли не отрывает.
Мы с Леликом шустро запрыгнули в кузов «шишиги» с единственным желанием как можно быстрее убраться отсюда, т.к. впечатления от увиденного были весьма отвратные.
На обратном пути нам попалась колонна военнослужащих, которые были без знаков отличия и без погон. Этакая толпа военнопленных из черно-белой кинохроники времен Великой Отечественной войны. «Пленные» шли четким строевым шагом, синхронно задирая ноги чуть ли не до уровня бровей. Шли, чеканя шаг и впечатывая подошвы своих идеально-начищенных сапог в асфальт. Шли с отточенной отмашкой рук и громко орали строевую песню. При этом, даже не пытаясь повернуть голову или хотя бы скосить глаза, чтобы украдкой бросить взгляд в нашу сторону. Во как?! Шли, словно затравленные роботы! Шли с механическими движениями и полным отсутствием каких-либо эмоций на лицах. И только глаза выдавали их реальное душевное состояние.
А по периметру данного строя, устало брели обычные солдаты с автоматами на перевес. Некоторые солдаты вели злобных псов, которые тянули прочные поводки из парашютных строп и громко лаяли с пеной у рта на «солдат» внутри строя …на тех, кто шагал в шинелях без знаков отличия.
Не сговариваясь, мы в очередной раз переглянулись в Леликом. На душе было откровенно погано. Тьфу-тьфу, упаси Господи от такой дурости и опрометчивого шага, чтобы в результате этого оказаться в подобном строю. В строю …среди чеканящих шаг, без знаков различия …с затравленным взглядом…
Мде…, а ведь когда-то все эти парни – мои ровесники или чуть старше, были обычными военнослужащими. Считали дни до дембеля, получали письма из дома, от любимой девушки, мечтали о жизни на гражданке… но, им этого оказалось недостаточно. И кто-то из них стал жестоким «дедушкой», кто-то украл и пропил казенное имущество, кто-то самовольно оставил свою воинскую часть и подался в бега, кто-то натворил еще что-то противозаконное, мало ли… Неужели сиюминутная выгода, соблазн или персональная дурость соизмерима с последующим наказанием?
Эх, если бы в дисбат обязательные экскурсии для всех новобранцев проводили? Уверен, что этот строй в окружении солдат с оружием и злобных собак был бы гораздо меньше.
А сейчас над этим многочисленным строем, шагающих полулюдей-полуроботов неслась песня.
Россия – любимая земля!
Россия – березки, тополя!
Как дорога ты для солдата!
Родная, русская земля…
www.litprichal.ru
Батяня-дисбат — МК
Он сразу заставил вздрогнуть — темный силуэт, повисший на колючей проволоке. Руки-плети, неестественно вывернутая голова, вросшие в землю ноги. Сценка из жизни Освенцима или сталинских Соловков выглядела так натурально, что по спине побежали мурашки, а в горле комом застрял вопрос: “Что же здесь творится? Не тюрьма ведь. Всего-то дисбат…”
— Вот и вы купились, — морщится майор Олег Земсков. — Как же, сногсшибательное зрелище. Отлично укладывается в представления о дисциплинарном батальоне: “колючка” под напряжением, паханы, зверюги-надсмотрщики, доведшие солдатика до самоубийства. Никому и в голову не придет, что тут кабачки выращивают. А чучело поставили, чтобы ворон отгонять…
Поездка под Нижний Новгород в поселок Мулино, где стоит дисциплинарный батальон Московского военного округа, оборачивалась сплошными сюрпризами…
По пяти адресам
Поговорка “Первое впечатление — самое верное” для этого случая не годилась. Впечатлений было хоть отбавляй, но все они не вязались с дисбатом.
Психолог батальона майор Земсков привез нас в часть перед рассветом, и полусонный взгляд успел выхватить из темноты растянутого у ворот “ежа” да бетонные блоки — таких после взрывов в Грозном и Моздоке понатыкали у каждого КПП.
Зато домик, куда мы зашли почаевничать с дороги, так же отличался от казенной канцелярии, как Сандуны от сельской бани. Бильярд, камин из ошкуренного кирпича, кованые подсвечники-розы, домашний кинотеатр “Сони” и сувенирные бутылки армянского коньяка в виде сабель и кинжалов навевали мысли о новорусских дачах.
— Вместо взяток суют? — Вопрос напрашивался сам собой.
— Командиру надарили, а он у нас непьющий. — Майор словно оправдывался, что в армии такие еще остались. — А домик солдаты оборудовали на заработанные батальоном деньги — здесь ведь работают.
За окном проступали неясные очертания спортивного городка и строевого плаца. И ничего похожего на вышки с часовыми, ряды колючей проволоки и плакаты, призывающие возвращаться на свободу с чистой совестью.
От теплого уюта клонило в сон. К счастью, как раз подошел комбат полковник Сергей Лузин и за завтраком посвятил нас в секреты местного житья-бытья.
28-й отдельный дисциплинарный батальон Московского военного округа — один из пяти, раскиданных от Ростова-на Дону до Хабаровска. Здесь отбывают наказание солдаты, получившие за воинские преступления от 3 месяцев до 2 лет. Убийцам, насильникам и прочим отморозкам место в тюрьме. А в дисбат попадают казарменные хулиганы, беглецы и мелкие воришки. Время отсидки, как правило, в срок службы не засчитывается, и после освобождения бойцы еще несколько месяцев трубят в какой-нибудь в/ч. Самые дисциплинированные могут рассчитывать на условно-досрочное освобождение, комиссия по их делам заседает каждую неделю. А в исключительных ситуациях солдата прямо из дисбата отпускают домой.
Принадлежность мулинского батальона к столичному округу условная, потому как “жуликов” (так здесь именуют осужденных) сгоняют со всей Центральной России. Среди 540 заключенных больше всего сухопутчиков, но есть и погранцы из Арктического отряда и застав Северо-Западного управления, мореманы-североморцы, вэвэшники и даже один проштрафившийся “кремлевец”, Владимир Шуменко. Пару месяцев назад историей, как он едва не довел до самоубийства солдата из президентского полка, пестрели многие столичные газеты.
Как в любой в/ч, живут дисбатчики ротами.
— Нам без разницы, сколько боец до этого прослужил. Учитываем только тяжесть преступления и срок наказания, — объяснил Земсков. — Первую и вторую роты комплектуем осужденными по 337-й и 338-й статьям — за самовольное оставление части и дезертирство. Таких в батальоне больше половины. По “сержантской” 286-й (превышение должностных полномочий), 335-й (неуставные взаимоотношения), 161-й (грабеж) и другим серьезным статьям попадают в третью и четвертую. Из какого подразделения солдат, можно узнать по оттиску на спине и груди камуфлированной куртки. Чтобы не путать осужденных с ротой охраны, на спине еще выводим “Конвой”.
Олег по образованию воспитатель, юрфаков не кончал, но УК цитирует, как заправский прокурор. От него мы, например, узнали, что дезертирство от самоволки отличается “умыслом уклониться от службы” (как будто самоход придумали, чтобы на службу попасть). Вообще-то офицеров для дисбатов специально не готовят. Это, так сказать, доморощенный продукт. Тот же Лузин прежде командовал полигоном под Магдебургом в Западной группе войск. На военную зону его кинули чисто по-армейски, т.е. назначили в добровольно-принудительном порядке. Хотя здесь все должности на ранг выше, чем в обычном батальоне, офицеры идут в дисбат крайне неохотно — работа со специфическим контингентом здоровья не добавляет. Ко всему она еще и опасна. В мулинском батальоне спокойно — как-никак образцово-показательный дисбат. А в Чите в прошлом году заключенные бунтовали, помяли несколько охранников.
Когда-то после 5 лет такой службы командиры сами выбрали, в какой военкомат или комендатуру перевестись. Потом московское начальство посчитало это излишеством, и льготу отменили.
Сижу на нарах, как король на именинах
— Военные суды уголовные дела закругляют, к Новому году еще человек сто подкинут, — утром предрекал Олег Земсков и как в воду глядел. После обеда в дисбат привезли новичков. В небольшой комнате на КПП их сразу осмотрела женщина-врач (“У одного какие-то гнойнички по телу, говорит, подхватил в следственном изоляторе. Остальные чистые”). В это время майор листал сопроводительные документы.
После пребывания в СИЗО “деды”, самовольщики и казарменные воришки смотрелись жалко. Из шинелей торчали грязные худенькие шеи, коротенькие рукава не скрывали заскорузлых рук. Солдаты затравленно пялилась в пол и шмыгали носами.
Заметив наши погрустневшие взгляды, Олег посоветовал:
— Вы еще слезу пустите. Видите того джигита в бушлате? 335-я, год за неуставные взаимоотношения. От горшка два вершка, а на заставе лупил русского парня старше призывом. Тут написано, раскаленный утюг на руку ставил. И сейчас наверняка “в отказ” двинет: дескать, полы мыть не мужское дело, и толчок чистить — тоже. Ничего, на гауптвахте не таких обламывали…
Но “обламывать” на дисбатовскую кичу повели не садюгу-погранца, а хмельного морпеха с Северного флота, осужденного за самоволку. Судя по опухшей и покарябанной физиономии его конвоира старшего лейтенанта Романа Кормакова, дорога из Мурманска прошла в веселом разгуле.
— Придурок, — вздохнул Земсков. — Сам нажрался и матроса напоил. А если бы тот опять в бега подался? Моя воля, я бы этому старлею подыскал местечко на нашей “губе”. Ничего, напишу его командиру — тоже мало не покажется…
Гауптвахта смахивала на овощехранилище — одноэтажный барак мышиного цвета с малюсенькими окошками под самой крышей. У стальной двери с глазком-амбразурой вытянулся часовой с автоматом и в бронежилете, еще один спрятался за железной сеткой внутри здания.
В июле прошлого года новый Уголовно-процессуальный кодекс запретил отправлять на “губу” солдат-раздолбаев, и теперь на армейских кичах парятся только подследственные. В дисбатах гауптвахты благоразумно оставили — нельзя же офицеров лишить верного и подчас единственного способа прочистить мозги зарвавшемуся штрафнику.
32 камеры-одиночки мулинской “губы” раскиданы вдоль узкого коридора с облезлыми ядовито-желтыми стенами. Окон нет, и поэтому кажется, что ты замурован в средневековый склеп. Камера — темная комнатушка полтора на два с половиной метра, с шершавыми стенами-”шубой” и забетонированными в пол столом и стулом — к романтическому настроению не располагает. А ведь некоторые здесь кукуют по 30 дней кряду. По свистку едят баланду и бегают в сортир; по ночам кряхтят на жестком деревянном топчане, который ровно в 5.00 уносит безмолвный часовой. Такого врагу не пожелаешь…
— Я срочную на Байконуре проходил, на тамошней “губе” сиживал. С нашей, скажу вам, ни в какое сравнение не идет. — Начальник гауптвахты прапорщик Владимир Колчин, похоже, вжился в роль местного цербера. — Сюда во второй раз редко напрашиваются.
Женя Пирогов из камеры №1 напросился. Первый раз ему влепили 5 суток за шевеление в строю. Теперь он отбывал 20 за нарушение распорядка дня — задержался в столовой после обеда.
— А вообще за что сидишь?
— По 335-й. Селезенку отбил “тормозу”. Тот косячил много…
В переводе с военного на русский история выглядела так. В подмосковной Дзержинке — дивизии особого назначения внутренних войск — у Жени был нерасторопный сослуживец, из-за которого постоянно наказывали роту. Здоровенный Пирогов решил поучить парня уму-разуму. Урок потянул на 2 года дисбата. О былом Пирогов не сожалеет и на будущее смотрит трезво: “В лучшем случае устроюсь после армии в ОМОН, буду на рынке азеров гонять. В худшем — сопьюсь”.
Несмотря на две ходки, Пирогов далек от рекорда пребывания на гауптвахте. Одного дагестанца здесь обламывали ровно 110 суток — после очередного месяца отсидки (больший срок за один проступок не дают) строптивца отпускали ночевать в казарму, а утром все начиналось по новой.
— В конце концов, в ноги бросился. Все, говорит, не могу больше один сидеть, пустите в роту. — У Земскова на лице ни малейших эмоций. — До самого освобождения мыл пол как миленький.
Зона внутри зоны
А колючая проволока и вышки с часовыми все-таки отыскались. Целых три ряда “колючки” опутывали своеобразный дисбат в дисбате, так называемую жилую зону — территорию с двумя казармами для осужденных, столовой, клубом и медпунктом. Чтобы туда попасть, пришлось преодолеть три зарешеченные двери с висячими замками и пообщаться со старшим сержантом контрактной службы Романом Шевчуком.
Рома и его помощник, наверное, единственные в батальоне люди, которых можно смело отнести к тюремному персоналу. Даже сержанты-срочники, дни напролет гоняющие штрафников по строевому плацу и конвоирующие их на работу, именуются по-военному: стрелок, командир отделения, замкомвзвода. А должность Шевчука обзывается “старший контролер”. Контролирует Рома главным образом выезжающие из жилой зоны машины. На его рабочем пятачке тюремной атрибутики столько, что можно снимать фильм о зэке-беглеце. Предлагаем такой сценарий.
Кадр первый: заключенный незаметно забирается под днище грузовика-мусоровоза. Кадр второй: машину тормозит у ворот Шевчук. Он снимает со стены железяку-шило, поднимается на специальный помост и в нескольких местах протыкает железякой мусор. Кадр третий: бдительный Рома заглядывает под днище грузовика и торжествующе стаскивает с заднего моста злодея. Надпись в титрах: “От нас не убежишь!”
Если без всяких шуток, то именно так пару лет назад поймали навострившего лыжи заключенного. Сбежать из дисбата непросто. Помимо часовых на вышках и колючей проволоки есть еще сторожевые псы. Одного зверюгу по кличке Круз нам показали в местном питомнике. Кавказская овчарка размером со взрослую овцу при виде чужаков едва не разодрала проволочный вольер. Кинолог Татьяна Демченко благоразумно посоветовала фотографу Мише Ковалеву встать подальше от клетки.
— Ее проводник недавно уволился, других Круз не подпускает, — пожаловалась Таня. — Усыплять пса жалко, вот и таскаем его в зону на носилках.
Сколоченный из досок и обтянутый металлической сеткой собачий паланкин стоял рядом. Две длинные палки, просунутые под каркас, предназначались для четырех носильщиков. Я представил себе гордо сидящего Круза, которого тащат на руках солдаты, и едва не рассмеялся.
Кстати, единственный побег из мулинского дисбата вряд ли смогли бы предотвратить бдительный Рома или злой Круз. Осужденный рванул с административной территории. Точнее, из гостиницы, где селят приехавших на свидание с осужденными родственников.
— Татарин это был. Фамилию уже не помню. — Олег Земсков рассказывает о событиях двухлетней давности с неохотой. — Мать к нему из Чебоксар приехала. Устроили ее в гостинице, привели сына. Утром мамаша нам доказывает, что крепко спала и не слышала, как парень в бега подался. Там, в комнатах, окна декоративными решетками прикрыты. Этот хмырь где-то железяку отыскал, решетку отогнул и по связанным простыням с 3-го этажа спустился. Конечно, же мать все слышала. А беглеца через год за изнасилование взяли…
После побега порядки в дисбате не ужесточили. И на свидание все так же отводят целых 3 дня — в гостинице можно наговориться всласть, домашним откормиться и выспаться. Правда, у запертой на ключ двери теперь круглосуточно дежурит солдат, а решетки на окнах поставили покрепче.
Татарина-беглеца мы поначалу отнесли к “дешевыми понтарям”. Майор Земсков так говорил об этих осужденных: “Дедов” из себя не корчат, зато на публику работать любят. Кричат, что с жизнью покончат, в камере о “шубу” руки в кровь раздирают. Но дальше дело не идет”. Уточним: сейчас не идет. Но еще несколько лет назад в мулинском дисбате понтом не пахло — порядки здесь и впрямь царили тюремные. В батальоне были свои паханы, “петухи”, ссученные. От тоски и отчаяния осужденные были готовы на все.
В местном музее хранятся 181 гвоздь-“пятидесятка” и алюминиевые крючки, которые проглотил осужденный по фамилии Никиташин. Чтобы их достать, пришлось разрезать парню живот. Но этим история не закончилась. После операции хирург сдуру показал солдату “трофей”, и тот умудрился мешок с гвоздями стащить. Проглотил их снова и повторно угодил на операционный стол. Никиташин остался жив, но потерял 2/3 желудка.
Анабасис Алексея Казакова
Стукачей и активистов и сейчас в дисбате полно — какая в/ч без них обходится. Хватает и так называемых чудиков. Например, у Саши Гущина до дисбата были три ходки на зону. В подмосковных Химках он умудрился обчистить на несколько тысяч долларов квартиры начальника местного угро и военкома. Комиссар за возврат баксов обещал отмазать Гущина от армии. Денег у того уже не было, и после очередной отсидки парень загремел в стройбат.
— Сбежал я оттуда, мне домой, к дочке, было надо. А в дисбате сидеть можно, — откровенничает Саша. — Здесь, правда, не по понятиям живут, все больше уставщина. Зато работы вдосталь, время быстро бежит.
Особенно запомнилась история осужденного по прозвищу Фокусник.
Жил в городе Рассказово под Тамбовом Леша Казаков — талантливый парень, настоящий артист. Верней, артистом он потом стал, а для начала поступил на режиссерский факультет Тамбовского пединститута. Друзья Лешу пригласили в народный студенческий театр, где он пародировал известных личностей и показывал фокусы. За год до выпуска случился у Казакова бзик — концерты ему надоели, и потянуло парня на высокое — т.е. к Богу. Леша перевелся на заочное отделение и прямиком направился в военкомат, проситься служить на остров Валаам. Кто-то рассказал Казакову, что там стоит рота послушников, которых без экзаменов принимают в семинарию. Вместо Валаама Лешу определили в батальон радиоэлектронной борьбы в Кронштадт. За 4 месяца до увольнения Казаков рванул в бега.
— Мне вызов пришел из института, а командир не отпустил. Я ему: “Тогда сам уйду”. Он: “Иди”. Я и пошел. — Фокусник прячет глаза за очками-хамелеонами, и непонятно, смеется он над нами или впрямь блаженный.
Шагал Казаков по дамбе аж до Питера. За 7 часов о Валааме и институте забыл. Зато вспомнил, что на станции Арсаки под Москвой тоже есть какая-то в/ч по соседству с монастырем.
— Я в Питере в церкви денег попросил и поехал туда, — продолжает Алексей. — Добрался кое-как, а на станции бабуля меня предупредила: в части недавно украли 2 килограмма тротила, и теперь туда никого не принимают. Пришлось устраиваться к ней на работу.
Можно долго рассказывать о мытарствах солдата — за год он посетил столько церквей, что Будейовицкий анабасис бравого солдата Швейка в сравнении с путешествием по святым местам Казакова выглядит легкой прогулкой. А в Кронштадт он в конце концов вернулся (“Меня батюшка Нектарий надоумил”) и лишь удивлялся, когда на суде за самоволку получил 15 месяцев дисбата.
— Товарищ майор, когда КВН опять организуем? — Леша вдруг насел на Земскова. И тут же переключился на нас: — Хотите, фокусы с шариком покажу или Евдокимова спародирую?
В КВН в батальоне действительно играют. Тут вообще много такого, чего не встретишь в обычной воинской части. Есть, например, настоящая кузня с мехами и молотобойцем-солдатом, конюшня с породистыми рысаками, которых выписали из ЦСКА. Швейные цеха в подвале и токарные мастерские в казарме. Это не считая лесопилки и бетонного цеха на промзоне.
— Лишить человека работы — значит наказать его посерьезней гауптвахты или изматывающих маршировок на плацу. — Полковник Лузин все еще уверен, что труд превратил обезьяну в человека. Самое интересное, что осужденные с командиром полностью согласны и готовы вкалывать чуть ли не по 24 часа в сутки. Помимо прочего хорошая работа — еще и обязательное условие для досрочного освобождения. На досрочку имеет право каждый, и редкая неделя проходит без того, чтобы выездное заседание военного суда не отпустило на волю 3—4 человек.
— До 95 процентов ребят уже никогда не сядут за решетку, — приводит официальную статистику военный судья Мулинского гарнизона полковник юстиции Александр Степанов. — Можно сказать, в дисбате их от кривой дорожки спасают.
…Провожали нас из дисбата как почетных гостей — под государственный гимн. Осужденные после вечерней переклички как по команде затянули: “Россия — священная наша держава…” — и так все три куплета с припевом. Наверное, это была единственная в Российской армии часть, где солдаты полностью знали слова гимна.
www.mk.ru
Дисбат*. ~ Проза (Рассказ)
Дисбат*.
Август 1976 года. Ленинград. Военный институт. Все выпускники давно разъехались в отпуска, а затем отправятся к местам своей службы. Мы, будущие первокурсники, только что приехали из лагерей: худые, загорелые, изголодавшиеся и даже немного одичавшие на природе. Простая еда в обычной курсантской столовой кажется маленьким чудом. На факультете вдруг замечаем курсанта с нашивками пятого курса. Почему он не выпустился из института вместе с остальными? Что случилось? Расспросы, догадки. Наши вопросы натолкнулись на жесткую лучезарную улыбку Владимира Ивановича, нашего великолепного начальника курса:
-Этот парень поступил нездорово. Он грубо нарушил воинскую дисциплину и законы СССР, осужден судом военного трибунала и ожидает отправки в дисбат сроком на два года.
Это для нас – молодых пацанов был шок, настоящий ледяной душ, пробирающий насквозь наши неокрепшие еще души.
Июнь 1976г. Начало месяца. Великолепная питерская погода. Легкий ветерок с Невы. Вечер. Васильевский остров. С Тучкова моста выруливает красная «Ява». На ней сидят два молодых человека гражданской одежде, в мотоциклетных шлемах. Они весело смеются, свежий ветер весело приветствует этот счастливый мотоцикл, этих молодых людей, этот прекрасный вечер. Молодые люди слегка пьяны. Но больше не от вина, а от свободы, от молодости, от любви! Позади – защищенный дипломный проект, пять лет тяжелой учебы, наряды, караулы, подработка на Бадаевском пивзаводе, танцы в Клубе на улице Красного Курсанта, гауптвахта. Да много чего позади. А впереди – только хорошее! Сегодня – встреча с любимыми девушками. А завтра? Завтра – взрослая офицерская жизнь, карьера, служба!
Светофор. Красный свет. Загорается зеленая стрелка влево, на Съезжинскую линию. Молодые люди лихо поворачиваю налево, обгоняя такси и какую-то черную «Волгу». Мотоцикл слегка заносит. Скользкий асфальт. Недавно проехала поливальная машина.
И тут сидящий сзади молодой человек срывается со своего сиденья и кубарем катится прямо под колеса также повернувшей налево черной «Волги». Визг тормозов.
Кровь. Скорая помощь. Милиция. Пострадавшего увозит карета скорой помощи. Через два дня он умер в госпитале на Суворовской не приходя в сознание.
Июль 1976г. Клуб военного института. Заседание военного трибунала. В зале немноголюдно. Все молодые выпускники разъехались.
Обвинитель:
-Вел транспортное средство в состоянии алкогольного опьянения, грубо нарушил воинскую присягу, устав… За действия, повлекшие за собой гибель военнослужащего, требую строго наказать… и назначить наказание в виде… !
Приговор.
За преступление, предусмотренное…. приговаривается к двум годам нахождения в дисциплинарном батальоне.
Владимир Иванович, сидящий в зале, улыбается своей фирменной улыбкой:
-Ничего, потерпи! Всего два года… Они пролетят быстро! Тем более, судимости не будет при надлежащем поведении и прилежании*.
Я никогда не узнаю фамилию этого курсанта. Через пару дней он навсегда исчезнет из нашей жизни. И только наш начальник курса – Владимир Иванович еще изредка будет получать от него бесплатные письма с синим штампом дисбата, полные слез и отчаянья…
P.S.
Указом Президента РФ дисциплинарные батальоны были упразднены в … году .
Дисбат* — дисциплинарный батальон. Дисциплинарные части, особые воинские части (батальоны, роты), предназначенные для отбывания наказания осужденными военнослужащими.
Судимости не будет при надлежащем поведении и прилежании* — судимость для военнослужащих, отбывающих наказание в дисциплинарном батальоне не засчитавалась, они выходили на свободу при примерном поведении с чистыми документами, и отправлялись дослуживать срочную службу в свои части(срок нахождения в дисбате в годы службы не засчитывался).
www.chitalnya.ru
Побывавших в дисбате отказывались сажать на гауптвахту
Дисбатовцев «вооружали» деревянными автоматами
Прочитал материал о дисбате и вспомнил, что во время своей срочной службы я имел разговор с таким солдатом «штрафником». Немногословный, как и все побывавшие в дисбате, парень поведал мне интересные сведения. Оказывается сержантами срочной службы в таких батальонах служили уроженцы северного Кавказа. Договориться с ними о чем-либо было практически невозможно. Ни на какие уступки не шли и не жалели никого. Части дисбата были, обычно, приписаны к пехоте, «мотострелецким войскам» — как их в шутку называли солдаты. Было и оружие, деревянные макеты автоматов Калашникова — для того, чтобы в 40-градусный мороз, без рукавиц, ползать с ними по снегу. С дисбата не увольняли со срочной службы, а направляли обратно в часть — дослуживать. Там «штрафников» особо то не задерживали. Они ничего уже (после дисбата) не боялись. Побывавших в дисбате и продолжавших службу даже отказывались брать на гауптвахту: «Ну, заставлю я его стоять сутки по стройке смирно? С вытянутой вперед ногой… он ещё не то видывал…не возьму — мест нет.» Так начальник гауптвахты заявлял сержантам, которые привозили провинившихся.Был, со слов политработника нашего технического училища, и такой случай — в училище восстановили курсанта, разжалованного в солдаты и побывавшего в дисбате за «неуставные отношения с офицером». Потом выяснилось что офицер — негодяй, его из училища убрали и можно только позавидовать упорству парня, подавшего рапорт на восстановление в училище. Александр Соколов. Ульяновск.
СССР была Родиной трудового народа
Очень хорошо, что вы пишите об СССР. Давно пора реабилитировать историю нашей страны.
Например, до сих пор многие, с экранов телевизора, говорят, что целью Советского Союза было, как в песне поется: «разрушить до основания мир и построить свой». Да нет в тексте Интернационала такой строчки! Там поется «Весь мир НАСИЛЬЯ мы разрушим до основания, а затем свой, новый мир построим: кто был ничем, тот станет всем».
Молодежь должна знать правду: СССР был истиной Родиной трудового народа, в котором партия, правительство и народ были единым монолитом. Деятельность народа отражала тот факт, что это было Конституционное государство, а не «коммунистический режим», как многие сейчас говорят.
Виктор Червон. Ульяновск.
Зеленый чай из Ульяновска слал в Узбекистан
Когда я в 1985 году приехал из Узбекистана в Ульяновск то с удивлением обнаружил, что полки магазинов ломятся от зеленого чая. Видимо он был не популярен среди горожан. В то время как в Узбекистане это был напиток №1! В моем Андижане эго было не купить. Люди платили по три – четыре цены. А если зеленый чай появлялся в госторговле, то за ним выстраивались коллосальные очереди. Тогда я стал родственникам и друзьям, оставшимся в Узбекистарне, отправлять этот самый чай. В месяц по 3 – 4 посылки. В фанерной коробке умещалось штук 20 – 30 пятидесяти граммовых пачек чая № 95. Так продолжалось до 1987 года. Затем ульяновцы, видимо, распробовали зеленый чай, и он исчез с прилавков.
Андрей Корчагин. Ульяновск.
Одеколон лучший подарок
В конце 80-х было принято дарить мужчинам на праздники одеколон. Тех, кто постарше радовали такими бессмертными творениями советских парфюмеров, как одеколон «Тройной» и «Шипр». Тем, кто помоложе, дарили «Сашу» или продукцию прибалтийской фабрики «Дзинтерс». Запахи у этих келнских вод, особенно у первых двух, были убойные. Поэтому в нашей семье мы «Тройным» протирали головку у магнитофона. Помню, одно время, Ульяновск заполнили флаконы с сирийским одеколоном. У многих он до сих пор стоит на полках. Пахнет он хуже керосина, но народ его не выбрасывает. Держит из ностальгических соображений, да и бутылка красивая, похожа на коньячную и выбрасывать ее жалко…
Дмитрий Семенов. Ульяновск.
К ЧИТАТЕЛЯМ
Мы продолжаем публиковать материалы под рубрикой «Обратно в СССР». Следующий выпуск, который выйдет в толстушке от 13 марта, мы посвящаем самой читающей нацией – советским людям. Что являлось бесцеллером в СССР? Где брали дефицитные книги? Если вы хотите поделиться с нами интересными историями, произошедшими в те годы, своими воспоминаниями, мыслями, не сдерживайте себя, пишите! Особо приветствуются фотографии. Электронный адрес: [email protected] Обязательно пометьте ваше послание «Обратно в СССР».
Наш адрес: Ульяновск, ул. Карла Маркса, 41. Телефоны: (8422) 44-60-60, 44-80-35.
С уважением, ведущий рубрики Олег КУРУШИН.
www.ul.kp.ru
Дисбат: Офицеры и «шакалы»
Дисбат.. Это слово, от которого и сейчас для меня исходит нечто зловещее. Нет, бывать там мне не доводилось, слава Богу, хотя загреметь мог за милую душу. Как, впрочем, и любой солдат от этого не застрахован. Дисбаты, в нашей стране создавались не для перевоспитания туда попавших, а для устрашения солдат в рядовых частях. Не случайно, отсидев назначенный трибуналом срок, солдат возвращался в часть, дослуживать срок «назначенный» присягой.. Ну и там, являлся примером того, что бывает за нарушение дисциплины. Поэтому, чем невыносимее будет жизнь «осужденных», тем эффективнее будет «живое оружие устрашения» солдат. Офицеры любят при случае гаркнуть: «На дисбат захотел? Спроси-ка у Иванова, каково там?».
У Иванова уже давно спросили, и его угрюмое отмалчивание, действует «покруче» самых красноречивых рассказов. Так.., говорил, что все перемещения там или бегом, или строевым шагом. Строевым — «западло», поэтому всё время бегом, хоть год, хоть два, хоть три.. Говорил, что там «уставщина» полная. Устав, на самом деле вещь хорошая, но только при условии, что соблюдается всеми, и подчиненными, и начальниками.
Как туда попадают? Как правило, после показательного суда. Тоже зрелище отталкивающее, вроде публичной казни.
На показательных судах оправдательных приговоров не бывает, дело «сшито» на совесть. И наказывают сурово, чтобы присутствующим солдатам и их товарищам неповадно было.
А меня, и ещё нескольких ребят, буквально спас от дисбата наш сослуживец и друг — Валей Олег (на фото- второй справа). Это было в 96-м году в поселке Каменка, Ленинградской обл.. Мы служили в 1-м самоходном дивизионе 805-го артполка.
Начиналась история так..
Как обычно в 6.00, дневальные включили свет в казарме и через секунду раздался крик: «По-олк, Подъём!» Все встали и начали неторопливо одеваться. Оставался шанс, что ответственный за дивизион на «подъем» не придёт, тогда можно будет отсидеться в коптёрке, а не бегать, с кучей таких же раздетых по пояс чудаков на букву «М», в поисках укрытия от колючего осеннего снега, холодного ветра да «шакальского» глаза.. Но в «располаге» вдруг пронзительно прошипело: «Сека !». Кто-то увидел, что в казарму вошел наш ответственный. Настроение с утра было испорчено, так как сегодня на «подъём» явился заместитель командира дивизиона по воспитательной работе («замполит», короче говоря), гвардии майор Никулин.
Майор Никулин был довольно таки «скользким товарищем». С одной стороны, пытался солдату в одно известное место без мыла залезть, с другой, мы-то знали, на чьей он стороне.. Преданно смотрел в глаза командиру, но круто менялся, когда тот уходил в отпуск, например. Моё первое знакомство с ним было примечательно тем, что у меня впервые развеялись иллюзии относительно службы в армии. Мой отец был офицером, преподавал в школе НВП (начальную военную подготовку), и, я с детства помню слова о том, что «есть такая профессия — Родину защищать!» Кстати в школе существовал кружок радио, который по сути, являлся на самом деле диверсионной школой. Все кто его посещал, а таких было очень много, знали код Морзе, основы спортивного ориентирования и военной топографии, выживания в лесу, спокойно держали в руках оружие. Одним словом, в армии их даже учить ни чему не надо было. Но майор Никулин знал, что солдату не хватает дисциплины и потому боролся с её нарушениями ещё до того как их совершили. И вот, сразу после присяги вызывают меня в коптёрку, а там, за накрытым столом сидит почти всё наше командование дивизиона. Захожу как положено, вроде ничего дурного.. Встаёт Никулин, начинает что-то орать про то, что я плохой солдат, что офицерам отвечаю дерзко, и во время своего монолога, пару раз бьёт мне ладошкой по лицу. Не больно совсем, но противно как-то. Ну вот, думаю, всю жизнь отец готовил к достойной службе в армии, а тут какой-то деятель в чине майора в морду бьёт. Он продолжает орать, а я соображаю: «Когда же я успел офицерам надерзить, вроде как — «два часа как с поезда». Потом начинает трясти какой-то бумажкой у меня перед лицом, приговаривая: «Ты у меня так жить легко не будешь, как жил на гражданке! Понял меня?» Как будто он знал как я жил.. Только потом до меня дошло, что бумажка эта была характеристика со школы, из которой меня в свое время отчислили. Естественно, не за хорошее поведение, и майор Никулин решил нанести упреждающий удар, чтобы не допустить беспорядка в дивизионе.
И сегодня он, как ответственный офицер явился на подъём. Дивизион построился, ему доложили, кто был назначен уборщиками в подразделении. От первой батареи был назначен Валей Олег. Замполит в сотый раз предупредил нас, что он будет курить возле входа в казарму и считать, сколько кругов мы вокруг плаца пробежим. Но мы-то знали, что выкурит сигарету, да и смотается куда-нибудь в тёплое местечко, «шакал» ведь тоже человек. Ну пробежали мы пару кругов, смотрим, его нет. Покурили в спортгородке и стали просачиваться по паре человек в казарму. Приходим и наблюдаем картину. В «располаге» на табуретке сидит Валеич в каком то непонятном состоянии,а его поддерживает, чтобы тот не свалился на пол, рядовой Брауэр, из головы Олега кровь течет..
А случилось вот что.. Когда мы выбежали на зарядку, Валеич пошел в туалет, пока там умывался, то да сё, молодой боец, по фамилии Брауэр, взял по привычке уборочный инвентарь и начал себе спокойненько уборку. Надо сказать, что Брауэр был единственный молодой в первой батарее, и так повелось, что на зарядку он не ходил, но был бессменным уборщиком с утра. В это время зачем-то в расположение вернулся «замполит». Увидев, что вместо Валеича убирается молодой, взбесился. Олег в это время умылся, и не найдя на привычном месте швабру, так как думал, что сегодня ему придется убираться самому ,вернулся в расположение батареи. Там-то и попал «под раздачу». Майор выхватил швабру у Брауэра и , как молотком ударил Олега в висок.
Потом просто ушел. Брауэр попытался как то помочь Валеичу, да куды там. Тем временем вернулись мы, доставили Олега в санчасть, а через короткое время узнали, что его положили в гарнизонный госпиталь.
Надо признать, что офицерский мордобой в Каменке, дело настолько привычное, что если бы Олег не получил такую серьёзную травму, мы бы уже на следующий день бы за этот случай забыли бы. Но «шакалы» и так на тот момент всех достали, а тут все поняли, что из-за такого вот воспитателя можно просто не вернуться домой. Надо было как-то их ставить на место, а как? Кто-то предлагал писать письмо в комитет солдатских матерей, даже, хе-хе, президенту. Вообщем, ни до чего конкретного не договорились, но решили не дать «шакалам» замять дело. Тем временем, пришли дурные вести о том, что Олега увезли уже в Питер в окружной госпиталь, будут делать операцию, и у него амнезия. Помню, у всех почему-то было тревожно на душе, и это чувствовалось среди пацанов.. Майора Никулина убрали подальше от солдат на должность начальника клуба. Правильно, кстати говоря сделали, народ уже ходил порядком заведенный. Через стукачей командование узнало, что в части идет буза. Людям надоело, что их держат за баранов, ситуация могла выйти из под контроля. Я же был с самого начала уверен, что митинговать, писать письма и т.п. нет смысла, и решил мстить майору лично. Не думаю что тогда был прав, но ради правды скажу, что сначала хотел сжечь ему машину. При чем тут машина (?), но так или иначе, ничего другого мне в 19 лет в голову не пришло. Потом решил сжечь его в квартире, но пацаны сказали, что у него дочка малая и я отказался от этой дурацкой мысли вообще..
После того, как Олега увезли в Питер, о нём долгое время не поступало никаких вестей. Зато мы узнали, что на нас, завели уголовное дело по неуставным взаимоотношениям. Не слабо, да?! Вообще, пока мы разглагольствовали на тему несправедливости, начальство действовало. В одно утро, с развода куда-то увели наших «молодых», и около суток мы их вообще не видели. Оказалось, что бывший наш «воспитатель» и сотоварищи добивались от них докладных о том, что в дивизионе процветает дедовщина и виной этому рядовой Валей, Ваш покорный слуга и ещё несколько фамилий. Добивались не сильно, просто не выпускали из класса учебного корпуса около суток никуда, ни поесть ни (извините) п…ать. Надо отдать должное пацанам, согласилось всего пара человек, и не потому, что нас как-то боялись, я в этом уверен.
Тем временем майору нарисовали справку, что он в Чечне контужен был. Кто служил в 1995 в составе 1-го САДн знает, что контузить его могло только при ударе головой о самоходку, если хватил лишнего. Далее повернули дело так, как-будто в дивизионе «дедовщина» приобрела такие масштабы, что майор-замполит не выдержал, взялся за уборочный инвентарь и давай с ней, проклятой бороться.
Стали нас по одному возить в прокуратуру, в г. Выборг на допросы. Выборг это прекрасный город. Наверное, здорово было бы, погулять с любимой по его старинным улочкам или набережной Финского Залива. Мне запомнились почему-то огромные черные камни покрытые зелёным мхом, — остатки древней крепости. Будете смеяться, но они и впрямь, как живые, молчаливые наблюдатели, созерцают происходящее вокруг. И, наверное, дают свою, многоопытную оценку нашей с вами жизни. А пока они созерцают, нас пытаются посадить на дисбат. Не буду рассказывать про допросы, в них не было ничего примечательного. Хотя нет, один момент был. Почему-то один «товарищ» написал, что я его за добавкой в столовой заставлял ходить. Я его фамилию подглядел, -следователь оплошал. До сих пор хочу спросить «Махоню» , зачем он такую чушь написал, ведь ни разу такого не было. Ну, написал бы что бил, деньги отбирал.. Хотя и такого не было, но хоть обвинение посолидней было бы. А то, столовая, «добавка» какая-то..
Потом, вызовы в прокуратуру резко прекратились. Мы долго пребывали в неведении, что же будет дальше, пока я не встретился с Олегом. Он рассказал, что после того как ему сделали операцию к нему пришел следователь, который вел дело майора Никулина. Потряс папкой с делом на нас и сказал: У тебя два варианта: первый- майору дадут «условку», тебя долечивают, и едешь дослуживать свой срок, а кореша твои едут «столыпинским» вагоном на дисбат. Или: ты отказываешься от претензий к замполиту, тебя комиссуют и ты едешь домой, а друзья твои спокойненько дальше тянут свою «лямку» в части до самого дембеля, а он, как известно, неизбежен! Выбирай.
Олег потом спросил меня, увидев , что я не сильно обрадовался его рассказу: «Правильно ли я поступил, что сдался?» Ну что тут ответишь, конечно правильно! Как всё могло повернуться одному Богу известно, а так, все вернулись домой. А что до того майора, так мы его больше не видели. На его место пришел новый замполит. С ним у нас конфликтов не было. Когда настал день нашего увольнения в запас, он вызвался проводить нас до автобусной остановки. Не отошли мы и 15 метров от штаба новый замполит начал песню: «Мол, не мешало бы «проставиться» за дембель. Ладно хоть не мне, я здесь недавно, но офицерам то своим надо, с кем служили..»
Согласен, офицерам надо, и я с великим удовольствием поднял бы сейчас сто грамм, и не раз, за своего комбата капитана Голубь Игоря Алексеевича. Вот с ним, я считаю, что служил. Его весь полк знал и уважал. Кстати, держал за правило никогда не трогать солдата пальцем, хотя мог. И на хер мог послать какого -нибудь начальствующего стратега, если тот начинал заставлять солдат бесполезную работу делать. Одним словом, нормальный мужик. А оставлять деньги на пропой тем, кто нас чуть на дисбат не укатал, мы не стали. Они и замполита то нового наверняка послали потому, что знали, ничего им от нас не светит кроме крепкого архангельского слова. Да и что с них взять, одним словом — «шакалы».
Источник
spec-naz.org
Про дисбат: onepamop — LiveJournal
Дисциплинарный батальон — не тюрьма, а воинская часть. Служат в в\ч 12801 два типа личного состава — постоянный и переменный. Военнослужащие переменного состава — это те, что находятся внутри охраняемого периметра. Попадают внутрь на разное время, от трёх месяцев до двух лет. В данный момент в части 170 «постояльцев» из 800 возможных.
Сведущие люди разъяснили: заехать в дисциплинарный батальон — задача не такая уж и простая. В смысле, там немного «случайно оступившихся», больше тех, кто сумел своими трудами стяжать довольно весомую личную «славу». Армия — не палата мер и весов и не правофланговый отряд скаутов, это огромная организация, внутри которой постоянно случается масса самых странных нарушений и девиаций. И придётся несколько напрячься, чтобы быть персонально замеченным на общем фоне. Некоторые не пожалели на это сил.
В дисбате немало тех, кто позволял себе т.н. неуставные отношения. Иначе такого рода отношения именуются «дедовщиной» или «годковщиной». Один из наиболее распространённых видов дедовщины — избиение сослуживцев. Помимо «экзекуторов», велик и процент «сочинцев» (СОЧ — самовольное оставление части) или, как их ещё называют — «лыжников». Вообще говоря, статей, по которым осуждены воины переменного состава, не так уж и много.
Например, статья 335 УК РФ. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, связанное с унижением чести и достоинства или издевательством над потерпевшим либо сопряженное с насилием, наказывается содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до двух лет или лишением свободы на срок до трех лет. И подпункты к статье.
Или статья 337. Самовольное оставление части или места службы. Самовольное оставление части или места службы, а равно неявка в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, отпуска или лечебного учреждения продолжительностью свыше двух суток, но не более десяти суток, совершенные военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, — наказываются арестом на срок до шести месяцев или содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до одного года. И опять куча подпунктов.
Есть в дисбате бывшие воришки, буяны, грабители, безыдейные хулиганы и просто удивительного калибра дураки (для интересующихся — почти часовой фильм с реальными историями). А вот насильников, убийц и прочих уголовников нет. Для них предназначены заведения иного толка.
Тут, кстати, очень большой вопрос возникает — где, собственно, лучше: в дисбате или в тюрьме? Лично я правильного ответа не знаю, но подозреваю, что дисбат для большинства заехавших полезнее тюрьмы. Но это мои фантазии конечно, как оно там на самом деле — не знаю. Зато знаю, что никаких отметок о судимости в паспорте военнослужащего, проводившего время в дисбате — нет. Военному комиссару, конечно, не составит труда понять что кроется за строками про пребывание в в\ч 12801, но для остальных, для непричастных — репутация человека незапятнана. Такое, есть мнение, в ряде обстоятельств может для молодого мужчины дорогого стоить.
«Ничто так не облегчает жизнь воина, как дисциплина…»
В ротах — только рядовые. Прошлые заслуги, звания и отличия в зачёт не идут. Род войск и специализация тоже не играют роли. Матрос, мотострелок, пограничник или «вован» — всех одинаково приветливо принимают в лоно дисциплинарного батальона. Стригут наголо и переодевают в новую форменную одежду. Времена, когда в дисбате носили красноармейскую форму образца 1943 года — прошли. Пилоток со звёздочками, шаровар и гимнастёрок с воротником-стойкой на складах больше нет.
Военнослужащие одеты в обычный «камуфляж». Поверх формы белой краской через трафарет нанесены номера рот и надпись КОНВОЙ во всю спину. Это чтобы не перепутать между собой постоянный и переменный составы. Ещё одно видимое отличие между составами — шинели вместо бушлатов. Хотя, как видно на картинках, и бушлаты тоже есть. Обувь довольно единообразна — сапоги. В морозы — валенки. Сапоги, кстати говоря, у встреченных в части осуждённых солдат прямо-таки блистали. Пряжки у бойцов, напротив, блёклые, полевые. Некоторые почему-то покрашены зелёной краской.
Внутри охраняемого периметра решётки на окнах, буферные ворота из металлической сетки и прочие ограничения. Спальное помещение в казарме отделено запирающейся решётчатой металлической дверью. Если ночью бойцу приспичит в сортир — надо отметиться в специальном списке и проследовать к месту отправления естественных надобностей строго в гордом одиночестве. Уже вдвоём, например, в ночное время мчать в туалет нельзя.
Пока мы фотографировали дневального, спавший в казарме наряд получил команду «Подъём!» Отдыхавшие мигом взлетели над койками и чётким коротким строем прошагали в комнату для умывания.
Национальный вопрос в части отсутствует, разного рода «землячества» и прочие кучкования не поощряются. А вот т.н. «кавказцы» — присутствуют. Примерно каждый четвёртый из 170 нынешних «осУжденных» — с Кавказа. Среди них попадаются ошибочно считающие себя упорными и несгибаемыми граждане. Если заехавшему в дисбат пламенному борцу за свои мужские права список предлагаемых удовольствий видится недостаточно полным — имеется целительная гауптвахта. Срок пребывания там — до 30 суток. Решения суда не потребуется, достаточно воли командира.
Если и тридцать суток на «губе» показались шуткой — процедуру можно повторить. До сих пор, говорят, помогало всем. На выходе тяга к работе над собой и созидательному физическому труду во имя общества у осуждённого и проштрафившегося воина резко усиливается. А вот «диетическое питание» в виде хлеба с водой на гауптвахте было отменено. Кормят тамошних сидельцев и просто бойцов дисбата одинаково.
Снаружи «переменных» воинов охраняют другие воины — из постоянного состава. Помимо стрелков, на страже стоят свирепые служебные собаки и специальные средства. Объект режимный, караульные передвигаются в «броне», касках и с примкнутыми штыками и, в случае чего, имет право открывать огонь на поражение. Стрелять умеют, боевые стрельбы командование части проводит чуть ли не ежепятнично, благо полигон в Мулино гигантский, хватит места и для стрелка охраны и для САУ.
«Мы с приятелем вдвоём работаем на дизеле…»
Трудовой фронт для военнослужащих переменного состава — кругом. Начиная от казармы, сияющей почти стерильной чистотой, абсолютно квадратных сугробов вокруг плаца и заканчивая кропотливым изготовлением масштабных макетов части для местного музея.
Кто не умеет делать макеты частей, кораблей и самолётов — делает бетонные блоки и прочие железобетонные конструкции, грузит, копает, носит, шьёт — да мало ли чего может делать солдат, если ему умело приказать! Работы хватает на всех, но не всем доверяют ответственные участки производства. Сначала придётся проявить себя. Говорят, это выгодно проштрафившемуся военнослужащему.
В отдельных случаях осуждённые солдаты могут подпасть под УДО (условно-досрочное освобождение). Такое счастье надо заслужить. В зачёт идут знание воинских уставов, отличия в строевой подготовке, безукоризненная дисциплина и успехи на трудовом фронте. Обычно пребывание в дисбате в срок службы не засчитывается и военнослужащий возвращается в свою часть (или в ту, куда его после освобождения направляют) дослуживать положенное. Но не редки и ситуации, когда боец из дисбата отправляется прямиком домой.
Ну а пока речи про дом нет, в гости к осуждённым солдатам могут приехать ближайшие родственники. Разрешены краткосрочные несколькочасовые свидания (при невозможности — телефонные переговоры) и четыре свидания длительностью в трое суток ежегодно. Для таких случаев имеется специальная гостиница. На время пребывания с родителями, понятно, солдат освобождается от работ и занятий.
В дисбат можно прислать посылку. Список запрещённых предметов доводится до сведения каждого бойца, всё остальное — можно. Посылку доставляет в часть почтальон, по описи посылка загружается в каптёрку, после чего хозяин волен распорядиться полученными благами по своему усмотрению. Стандартный путь — получить часть посылки перед очередным приёмом пищи и поделиться в столовой с товарищами. Отдельно прояснил вопрос с сигаретами: если в дисбат сигареты не засылают — боец не курит. Потому что купить не на что, денег и мобильного телефона у него нет. Не положено.
Кормят и постоянный и переменный составы одним и тем же. Солдатская столовая встретила нашу группу обычным для таких учреждений запахом и рядами столов со скамейками. Посуда, конечно, не из богемского стекла, но чистая и аккуратно разложенная. Кухня с котлами из нержавейки, умывальник с полотенцами и мылом, ежедневно обновляемое меню на стенде при входе — всё как в других воинских частях, где мне приходилось бывать.
После «экскурсии» по части собравшимся дали возможность послушать краткие истории четверых бойцов дисбата. Самый безобидный из них «самоходчик». Убежал из части домой, бегал три дня, теперь девять месяцев проведёт за забором в Мулино. Рядом с ним парень с грузинской фамилией и беспокойными глазами. Избил офицера, снимавшего его на видеокамеру, а видимокамеру эту разбил. Почему? Зачем? Непонятно. 10 месяцев на обдумывание.
Лучше всех держался бывший сержант, отслуживший уже 11 месяцев, задембелевавший и на этой почве самовыразившийся в тяжких телесных повреждениях. В Мулино прибыл на 2 года. Смотрел на всех орлом, видимо, орешек крепкий. В глазах у остальных было темно и страшно. Молодые пацаны вызывали сочувствие, чего уж там. Были среди них и удивительные персонажи. Теперь всех вместе ждут увлекательнейшие мероприятия по исправлению себя же.
Сопровождавшие нас офицеры доступно пояснили: подравнивание и неустанное оквадрачивание сугробов, постоянная ходьба строем, непростая отливка бетонных блоков в промзоне и многомесячный зубрёж одних и тех же, сто раз уже надоевших уставов — занятия, конечно, бестолковые. Это каждому понятно, особенно гражданским. Толковые занятия — это вымогательства, кражи, побеги, побои, угоны автотранспортных средств, самовольные отлучки к маме и заезды в очередные отпуска с изнурением себя многодневной пьянкой пополам с неразборчивым грабежом бестолковых граждан. Другое ж совсем дело!
От тяги к подобным увлечениям в дисбате избавляют при помощи трудотерапии. Пока мы стояли на плацу, несколько групп бойцов с ломами, лопатами и мётлами продефилировали в разных направлениях, бойко чеканя шаг по мёрзлому асфальту. По плацу бойцы дисбата или маршируют (чаще всего — в строю, но бывает и индивидуально) или бегают бегом. Строевая подготовка и физкультура тесно переплетены и заполняют собой практически весь досуг военнослужащего. И вообще сложилось впечатление, что солдат переменного состава в дисбате стремится или постоять смирно или немедленно побежать бегом.
В т.н. «свободное время» военнослужащие дисциплинарного батальона могут обратиться к вере. На территории дисбата руками осуждённых возведён небольшой, очень аккуратный православный храм. Для мусульман имеется молельная комната. В редкие минуты досуга верующие солдаты имеют возможность поразмыслить о своих бессмертных душах. Места отправления религиозных культов в военной части не пустуют.
Бегут ли из дисбата? Бегут. Но редко и неудачно. Один из случаев побега зафиксирован в 2008 году. Закончился побег печально: после предупредительных выстрелов в воздух караульные открыли прицельный огонь по беглецу, прострелили ему обе ноги, а сторожевые собаки ещё и искусали раненого. Но тут виноватых искать не стоит, все участники событий доподлинно знали на что идут и чего надлежит ожидать. В Мулино совсем не Голливуд, многокилометровых отапливаемых вентилиционных лазов и корзин с бельём для обеспечения комфортного побега не найти.
Были в истории дисбата и особо находчивые бойцы: один решил убежать по простыням в окошко прямо из гостиницы, где находился с приехавшими родителями, а другой отважно наелся гвоздей и прочих металлических предметов. Очень хотел в больнице отдохнуть. Гвозди из затейника извлекли и передали в музей части. Там же хранятся и прочие предметы, изъятые у (из) осуждённых — шприцы, самодельные игральные карты, примитивные заточки, ножи и прочие полезные мелочи.
Никаких, подчеркну ещё разок красненьким, НИКАКИХ ужасов в расположении части усмотреть не удалось за исключением тех, что демонстрировались на каждом шагу: чистота, монотонность, полная занятость. Без всяких шуток — 8 часов строевой и физической подготовки, 8 часов изучения уставов, 8 часов сна, передвижение строго в рамках периметра бегом или строевым шагом, проверки, построения, неукоснительное выполнение распорядка дня, ежедневную муштру выдержит не каждый. Уставы, например, изучают до полного изумления и впадения в воинский транс, только на этой почве можно умом тронуться! Нет никаких сомнений — тяжкое место. По лицам военнослужащих переменного состава сразу всё видно. Не стоит, говорят они, сюда попадать, да только поздновато озаряет.
Не знаю, пригодятся ли в последующей жизни воинам полученные в дисбате навыки и умения, но из разговора с солдатом постоянного состава выяснилось: знание уставов таки облегчает жизнь по любую сторону колючей проволоки. Похоже, солдат знает, об чём говорит.
onepamop.livejournal.com
Дисциплинарный батальон: shaon — LiveJournal
Дисциплинарный батальонВ конце 70-ых годов мне пришлось столкнуться с одной, совсем незнакомой многим,
стороной жизни СССР. Речь идет о дисциплинарном батальоне — воинской части, где отбывали свой срок за воинские преступления солдаты срочной службы. Видел
я суровые будни дисбата со стороны, скажем так — с офицерской колокольни, однако навсегда осталась в памяти вся тяжесть существования осужденных солдат. Не было там каких-то «палачей и зверей» — офицерами дисбата были отличные боевые командиры, которых в недалеком будущем ждали Афганистан и войны
на постсоветском пространстве. Весь трагизм ситуации заключался в том, что люди по обе стороны колючей проволоки были поставлены в такие обстоятельства, при которых оставалось мало места для «любви к ближнему»…
Все права принадлежат Александру Шульману(с) 2005
© 2005 by Alexander Shulman. All rights reserved
Александр Шульман
Дисбат
Я хочу рассказать о «наследниках» штрафбатов времен ВОВ — об отдельных дисциплинарных батальонах, которые были в советское время во всех военных округах и флотах.
Командирами там были весьма перспективные молодые офицеры в возрасте 22-25 лет, что называется -«военная косточка»,переведенные туда из образцовых строевых частей. Согласно инструкциям и приказам, назначение в дисбат могли получить офицеры с командирским опытом, имеющие только положительные аттестации по службе.
Должности там на ступеньку, а то и две были выше соответствующих армейских- т.е. комбат, например, там соответствовал командиру отдельного армейского полка, а это — полковничья должность.
Нравы были суровые, офицеры считали солдат, попавших в дисбат,
моральными уродами — это были дезертиры, «самоходчики», водилы, получившие срок, и прочая публика. С офицерской точки зрения, человек, неспособный честно служить в Советской Армии и выполнять свой воинский долг, был недостоин вообще называться человеком. Хотя в реале это была обычная хулиганистая и приблатненная пацанва 18-20 лет. Для кадровых офицеров вся эта шелупонь, неспособная честно выполнить свой солдатский долг, была хуже фашистов…
Никаких там особых «издевательств» не было — просто солдат жестко давили самой суровой армейской уставной дисциплиной, а это могло быть куда тяжелее заурядного мордобоя…
Личный состав делился на две категории — постоянный (это солдаты-срочники, несшие охрану) и переменный (собственно осужденные солдаты). Переменный состав отличался и по носимой форме — их обмундировывали в какие-то обноски третьего-четвертого срока.
Дисбат, о котором я веду речь, находился на отшибе, в бескрайней степи, только на горизонте виднелись шахтные терриконы и при них поселки шахтеров.
До ближайшей станции было километров 30.
Сам дисбат представлял собой большую территорию, огражденную по периметру рядами колючей проволоки. Тут и там высились вышки, на которых находилась вооруженная охрана. Внутри дисбат представлял собой скорее не тюрьму, а обычный военный городок — с плацем в центре и рядами типовых бараков-казарм,
зданиями штаба, столовой, бывшей одновременно и «клубом», и различных подсобных
и складских служб.
Вне территории дисбата находился поселок семей офицеров и прапорщиков — одна улица неказистых одноэтажных домов.
Уже подьезжая к дисбату тебя охватывало чувство тоски и некоторого страха — уж больно неприглядный и мрачный пейзаж открывался перед тобой….
Осужденного военным трибуналом солдата в дисбат привозил его непосредственный командир, взводный или ротный. Еще ничего неподозревавшего
солдатика передавали из «рук в руки» дежурному офицеру на КПП. дальше начиналась приемка — на ничего не понимающего солдата обрушивалась матершина дежурного офицнера, который популярно обьяснял ему, что он тварь двуногая, не хочет честно Родине служить, и потому его тут будут с дерьмом мешать и этой кашей его накормят досыта…
Обычно для дальнейшего инструктажа вызывались сержанты. Было два таких сержанта-«педагога», оба весьма экзотического вида — двухметровые детины, с неизменными улыбочками на лицах. Один, туркмен по национальности, действтельно
был на гражданке учителем начальной школы, второй — призвался после физкультурного института. Отныне вся жизнь вновь прибывшего солдата была в руках этих двух молодцов. Избиений, открытых, не было, но солдат находился под непрерывным психологическим и физическим прессингом, способным любого довести в считанные дни до скотского состояния…
Главными ЧП в дисбате считались регулярные побеги осужденных. Обычно далеко эти беглецы не уходили — в степи, особенно зимой, спрятаться негде. Многие,
пытаясь согрется, заползали в заброшенные трансформаторные будки, где и погибали от удара током. За беглецами немедленно отправлялась погоня. Помню
офицера ст.-лейтенанта Ш., прекрасного спортсмена, большого любителя таких вот погонь. С автоматом в руках, он был способен пробежать многие километры, даже по заснеженной степи, и настигнуть беглеца.
Иногда, из-за грубых нарушений инструкций, часовые с вышек стреляли по осужденным. Это каралось жестоко. Сам был свидетелем того, как придурок-часовой, играючи, стал наводить автомат на группу осужденных солдат, передергивая при этом затвор.Увидев это, дежурный офицер взлетел на вышку, и буквально забил придурка-часового.
За попытку стрельбы в зоне командованию дисбата грозили большие неприятности. Военная прокуратура расследовала все случаи превышения власти и жестоко карала всех правых и виноватых офицеров.
Вообще, могу точно сказать — беспредела в дисбате не было, командование строго поддерживало уставной порядок, и виновный в каких-то нарушения прав
осужденных солдат нес наказание. Другое дело, что сам этот уставной порядок
был невыносимым испытанием для любого человека с воли…
Хотя подавляющее большинство среди офицеров и осужденных составляли славяне, меня, понятное дело, интересовали евреи. Они, как и всюду в СССР, были по обе стороны проволоки. Среди офицеров был замкомбата, капитан К., еврей из потомственной военной семьи. Прекрасный офицер, жесткий, но не жестокий по отношению к подчиненным. Вот чего он не любил, так это обычной русской болтовни про «жидов». При слове «жид» он мог забить крикуна буквально досмерти. (Местным ЖЖешным болтунам-антисемитам, постоянно употребляющим это похабное словечко, дисбат явно не удалось бы пережить…)
Был еше прапорщик Север, здоровенный угрюмый мужик, постоянно гонявший на своем мотоцикле. Про него рассказывали, что он из еврейской семьи, убитой на его глазах в дни Холокоста. Ребенком он случайно уцелел, потом были годы всяких приютов и детских домов…
Работали осужденные солдаты на военной шахте (да, в Советской Армии были и свои шахты). Начальником шахты был подполковник-еврей, весьма сносно относившийся к своим работникам. Работа на шахте для осужденных солдат была в радость, ведь это было единственное место, где к ним относились без всякой предвзятости, просто как к работягам…
Среди осужденных солдат были и евреи. Помню одного, бухарского еврея. Вместе со своими земляками из стройбата, его взяли за грабеж квартиры секретаря райкома партии. Рассказывли мне, что негласная власть на зоне была у осужденного солдата-еврея из Днепропетровска. Личность явно не заурядная — он
достиг вершины негласной власти в дисбате — стал «королем зоны». Железной воли, видать, был парень, ведь было ему всего 21 год…
У осужденных солдат была своя негласная иерархия власти — поддедки, деды, и на вершине — король зоны…
Пожалуй, впервые там я услышал имя Сахарова. Обиженные осужденные солдаты обещали своим притеснителям написать письмо Сахарову.Для них это было как последняя надежда …
Любопытная подробность — пребывание в дисбате в срок службы не засчитывалось.
Осужденные, как правило, на год-полтора дисбата, по завершению «отсидки» возращались в свои части и дослуживали уже там. Пребывание в дисбате в дальнейшем не считалось уголовным наказанием.
latexzapal 2005-01-08 16:54 (от 147.45.130.4)
Ну не знаю. На моей памяти в Казахстане (КСАВО) в дисбате было относительно мягко, хотя тоже не сахар. А насчет «жЫд» в бытность мою и.о. начальника секретной части дивизии (потом ст. делопроизводитель) имел я такую историю.Молодой лейтенант ябрейской нацыональности (сразу после училища) на полигоне в Семипалатинске (мы туда на учения выезжали несколько раз) перебрал воТки и пришел ко мне в КШМ’ку немного прав покачать и отправить БорисыЧа за винищем. На что был послан нахуй с использованием эпитета «жыдня рыжая». Сильно обиженный, бил он БорисыЧа нетрезвой рукой по голове, после чего уходил кругами в степь, так как не желал встречи с черенком от лопаты. Также ему было обещана при следующем подходе ночью к моей машине очередь боевыми (мне было положено ношение боевого оружия, как находящемуся при), поскольку я его не опознаю. Он проникся.Потом, правда, мы помирились и очень даже весело ездили на БТРе в ночное — охотиться на сайгаков. Но это была уже другая история.
Bottom of Form
shaon.livejournal.com