Командиры красной армии – Легендарные командиры Красной армии / Назад в СССР / Back in USSR

back-in-ussr.com

Красные командиры — герои Первой мировой

О подвигах будущих краскомов и советских маршалов …

Вспоминая героев Первой мировой войны, нельзя забывать, что среди них было немало и тех, кто в дальнейшем проявил себя на службе в Красной армии. Ведь не только Врангель, Корнилов, Юденич, Деникин, Колчак, Марков и Каппель отличились за время Великой войны, но и Брусилов, Чапаев, Буденный, Блюхер, Карбышев, Малиновский, Жуков. Оставив за рамками этого краткого очерка генерала А.А.Брусилова, ставшего в Красной армии лишь инспектором кавалерии, напомним о боевых подвигах во время Первой мировой войны тех, кто впоследствии стали видными военачальниками РККА.

Из первых пяти красных маршалов (Буденный, Ворошилов, Тухачевский, Егоров и Блюхер) в боях Первой мировой не участвовал лишь «луганский слесарь» Климент Ворошилов.  Будущий красный маршал Семен Буденный служил в царской армии с 1903 года, принимал участие в Русско-японской войне, встретив Первую мировую старшим унтер-офицером 18-го драгунского Северского полка. Буденный храбро дрался с противником на германском, австрийском и кавказском фронтах, заслужив за свои подвиги полный Георгиевский бант ‒ Георгиевские кресты и медали всех степеней. Причем Георгиевский крест 4-й степени Буденному довелось получать дважды. Честно заслуженной награды за лихой захват вражеского обоза и пленение около 200 солдат противника, он был лишен за рукоприкладство к старшему по званию. Однако Буденный снова заслужил «Георгия» 4-й степени на турецком фронте за то, что в бою за город Ван, находясь в разведке со своим взводом, проник в глубокий тыл противника, и в решающий момент боя атаковал и захватил его батарею в составе трех пушек. А в 1916-м Семен Михайлович заработал сразу три Георгиевских креста, отличившись в боях против турок.

Отличился в годы Первой мировой и другой красный маршал ‒ Василий Блюхер. Призванный на военную службу по мобилизации 1914 года, Блюхер вскоре зарекомендовал себя отличным солдатом, заслужив в 1915 году Георгиевскую медаль. В боях на реке Дунаец под Тернополем Блюхер был тяжело ранен осколками разорвавшейся гранатой (пострадали левое бедро, левое и правое предплечья, был разбит тазобедренный сустав). Из храброго солдата врачи извлекли восемь осколков и с трудом спасли ему жизни (Блюхера дважды выносили в морг как умершего). На этом мировая война для Блюхера закончилась ‒ получив пенсию первого разряда он был уволен из армии.

Маршал Александр Егоров и вовсе был кадровым офицером Русской армии. В Первую мировую в чине капитана он служил штаб-офицером для поручений штаба 2-го Кавказского кавалерийского корпуса. Егорову также довелось командовать батальоном и полком, пять раз он был ранен и контужен. Февральскую революцию будущий красный маршал встретил в чине подполковника. Михаил Тухачевский, начав войну в чине подпоручика знаменитого гвардейского Семеновского полка, принимал участие в боях с австрийцами и немцами в составе 1-й гвардейской дивизии на Западном фронте. Ему довелось стать участником Люблинской, Ивангородской и Ломжинской операций. В боях с противником Тухачевский был ранен, за проявленный героизм заслужил за полгода войны пять орденов различных степеней. В бою 19 февраля 1915 года у деревни Пясечно под Ломжей его рота была окружена, а сам он взят в плен. Тухачевский четыре раза пытался бежать, после чего был направлен в лагерь для неисправимых беглецов в Баварии, где познакомился с Шарлем де Голлем. Пятая попытка побега увенчалась успехом ‒ в 1917 году через Швейцарию, Францию, Англию, Норвегию и Швецию Тухачевский вернулся в Россию и был зачислен в родной Семеновский полк в качестве командира роты.

Командарм 2-го ранга Михаил Левандовский также был кадровым офицером Царской армии. Он участвовал в боевых действиях в Восточной Пруссии, в Галиции, под Варшавой. Левандовский  командовал пулеметной ротой, был награжден пятью боевыми наградами, дважды был контужен. К началу революции он имел чин штабс-капитана и служил начальником отдела в 1-м броневом автомобильном дивизионе в Петрограде. Командарм Иероним Уборевич, весной 1916 года окончивший Константиновское артиллерийское училище, в звании подпоручика служил во время Первой мировой войны младшим офицером 15-го тяжелого артдивизиона.

Героем Первой мировой был и один из самых легендарных красных командиров Василий Чапаев. На военную службу Чапаева призвали в сентябре 1914 года. На фронт будущий герой попал в январе 1915-го в составе 326-го Белгорайского пехотного полка, отличившись в боях на Волыни и в Галиции. Февраль 1917-го Чапаев встретил в звании старшего унтер-офицера и с тремя Георгиевскими крестами и Георгиевской медалью на груди.

Отличились в Первую мировую будущие генералы и маршалы Великой Отечественной войны ‒ Карбышев, Шапошников, Малиновский, Рокоссовский, Жуков.

Маршал Борис Шапошников был кадровым офицером Царской армии и встретил Первую мировую войну адъютантом штаба кавалерийской дивизии в звании капитана. В 1914-м он участвовал в боевых действиях дивизии в Польше, был контужен в голову разрывом снаряда под Сохачевом. В 1915-м Шапошникова произвели в подполковники и  перевели на должность помощника старшего адъютанта разведотдела штаба армии, а затем назначили начальником штаба казачьей бригады. Как сообщал журнал «Русский инвалид», за боевые заслуги в 1916 году Шапошников был отмечен Высочайшим Благоволением. Октябрьскую революцию Борис Шапошников встретил в звании полковника и командира Мингрельского гренадерского полка.

Офицером кадровой армии был и герой Великой Отечественной войны генерал Дмитрий Карбышев. Получивший образование военного инженера, Карбышев принял участие в Русско-японской войне, принимал участие в Мукденском сражении, закончив боевые действия в чине поручика. С первых дней Великой войны Карбышев был на фронте и воевал в Карпатах в составе 8-й армии генерала А.А.Брусилова (Юго-Западный фронт). Он был дивизионным инженером 78-й и 69-й пехотных дивизий, затем начальником инженерной службы 22-го финляндского стрелкового корпуса. В начале 1915 года капитан Карбышев отличился во время штурма австрийской крепости Перемышль. За проявленные храбрость и отвагу Карбышев, получивший ранение в ногу, был произведен в подполковники и награжден орденом Св. Анны. В 1916 году он был участником знаменитого Брусиловского прорыва, а в 1917-м руководил работами по укреплению позиций на границе с Румынией.

Маршал Победы Георгий Жуков был призван на войну в 1915 году в кавалерию и уже по ходу ее выучился на унтер-офицера. В августе 1916 года он был зачислен в драгунский полк, воевавший на Юго-Западном фронте, заслужив вскоре за проявленную храбрость два Георгиевских креста (за захват немецкого офицера и за ранение в бою).

А Константин Рокоссовский, по праву считающийся одним из крупнейших полководцев Второй мировой войны, в 1914-м добровольцем поступил на службу в 6-й эскадрон 5-го Каргопольского драгунского полка. Уже 8 августа 1914 года Рокоссовский отличился при проведении конной разведки у деревни Ястржем, за что был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и произведён в ефрейторы. В бою под Поневежем Рокоссовский атаковал немецкую артиллерийскую батарею, за что был представлен к Георгиевскому кресту 3-й степени, однако награду не получил. В бою за железнодорожную станцию Трошкуны, вместе с несколькими драгунами, он скрытно захватил окоп немецкого полевого караула, за что был награжден Георгиевской медалью 4-й степени. Затем последовали награждения Георгиевскими медалями 3-й и 2-й степеней.

Маршал Александр Василевский после ускоренного курса обучения в Алексеевском военном училище служил с весны 1915 года в чине прапорщика. Ему довелось командовать 2-й ротой, признанной одной из лучших в 409-м пехотном Новохоперском полку, принимать участие в Брусиловском прорыве. В конце апреля 1916 года он получил первую свою награду орден Святой Анны 4 степени с надписью «За храбрость», а несколько позже — орден Святого Станислава 3 степени с мечами и бантом. Закончил Василевский Мировую войну в чине штабс-капитана и командира батальона.

Отличился во время Первой мировой войны и маршал Родион Малиновский. Мальчишкой он убежал на фронт, начав службу подносчиком патронов в пулеметной команде 256-го Елисаветградского пехотного полка. В 1915-м Малиновский получил своего первого «Георгия». В боях под Сморгонью он был тяжело ранен и до февраля 1916 года находился в госпитале. Поправившись, Родион в составе 1-й бригады экспедиционного корпуса Русской армии отбыл во Францию, продолжив войну с немцами на Западном фронте. Здесь Малиновский заслужил несколько французских военных наград и в 1918-м за героизм при прорыве германской линии обороны колчаковский генерал Дмитрий Щербачев представил его к награждению Георгиевским крестом 3-й степени.

В боях Первой мировой также участвовали такие советские маршалы как Федор Толбухин, Иван Конев, Андрей Еременко и многие другие советские военачальники. Таким образом, Русская императорская армия взрастила не только будущих героев Белого движения, но и легендарных командиров Красной армии, включая маршалов Великой Победы.

Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук

ruskline.ru

Герои и полководцы Красной Армии в период Гражданской войны

Расскажем о полководцах, отличившихся во время Гражданской войны и зарекомендовавших себя с лучшей стороны.

1. Фрунзе Михаил Васильевич

Выдающийся революционный деятель, который внёс значительный вклад и в полной мере раскрыл свои способности в Гражданской войне.Командовал 4-й армией РККА и смог перевернуть наступление Колчака на Москву, организовав контрнаступление. Его гуманность не раз вызывала негодование у высшего командования, так же помимо этого он протягивал руку тем, кто, разочаровавшись в белом движении, переходил к красным. Разбил Врангеля в Крыму и Махно, не раз получал ранение, а в 20-ых годах был контужен. У своих подчиненных он вызывал уважение, а великолепной тактикой и стратегией оставил себя в памяти следующих поколений.

2. Буденный Семён Михайлович

Семён Михайлович — легендарная личность, окутанная завесой тайны. Однако, первый маршал СССР показал себя с положительной стороны во времена Гражданской войны. Создал и впоследствии руководил конным отрядом. Воевал с Врангелем, дошёл до Воронежа. Позже (уже корпус) разбивал отряды Деникина и окончательно разгромил армии Врангеля и Деникина в Крыму, что поспособствовало ускорению победы красных. Выдающийся полководец в будущем станет одним из первых маршалов, что ещё раз докажет его прекрасные качества как командира.

3. Блюхер Василий Константинович

Полководец под псевдонимом, Генерал Немо — так звали Василия Константиновича. Его личность не менее таинственна. Являясь одним из первых пяти маршалов, его послужной список богат на победы. Так, в Сибири он боролся против Колчака. Но есть в его биографии и менее «светлые» события. Так, во время конфликта у озера Хасан, он «дал пощёчину СССР», расследовал дело о нарушении границ и доказал, что именно советские войска нарушили границу. Лично руководил во время конфликта советскими войсками, пресекая попытки руководить армией дилетанта Мехлиса. Впоследствии, понеся троекратные потери по сравнению с Японией, был замучен в лефортовской тюрьме.

4. Чапаев Василий Иванович

Красный атаман, самоучка, выдвинувший себя благодаря выдающимся качествам. Стремился вопреки важности учёбы «колотить» белогвардейцев. Любил своих бойцов, а они отвечали ему взаимности, так его армия стала одной из лучших на Восточном фронте. Был отличным командиром, но в 1919 году в результате рейда казаков в тыл, была разгромлена его дивизия, а сам Василий Иванович утонул в Байкале. Именно он и его армия показали «стихию русского народа».

5. Каменев Сергей Сергеевич

Главнокомандующий РККА, первый из создателей красной армии.Мужественный, расчётливый и хладнокровный — этими важными качествами обладал Сергей Сергеевич. Его армия внесла большой вклад в победу над армией Колчака. Именно он руководил борьбой с Деникиным, который направил свои войска на Москву, руководил фронтом на юге против Юденича. Всё же его узкий кругозор не позволил развить успех на Юге, ведь мыслил он так же, как и в борьбе на Востоке. После Гражданской войны Сергей Сергеевич укреплял армию. Умер до Большого террора из-за сердечного приступа, что спасло его клеветы и унижающих обвинений. Всё же, он посмертно был признан врагом народа, а его имя было забыто на десятилетия.

politika-v-rashke.ru

Командиры Красной армии — 4

Вообще, изучая вопрос лояльности офицеров – небезынтересно было бы более подробно коснуться вопроса их мотивации при переходе на службу в Красную армию. Естественно, значительная часть их была мобилизована – но, во-первых, были и офицеры, добровольно поступившие на службу в Красную армию (так, при изучении биографий офицеров из числа служивших в РККА, выложенных на сайте www.grwar.ru, бросается в глаза, что более половины из них поступили в РККА именно добровольно), а во-вторых, что касается мобилизованных, значительная часть из них служила новой власти верой и правдой и отнюдь не только под угрозой расстрела, как это пытаются представить сегодня во многих публицистических работах. При изучении мотивов офицеров можно выделить несколько основных причин.

Во-первых, можно отметить группу офицеров, пошедших на службу по своим личным убеждениям — сторонников социалистических идей. В реальности среди кадровых офицеров доля таковых была незначительной – при этом как правило это были родственники профессиональных революционеров, как, например, генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич, брат В.Д. Бонч-Бруевича, потомственные военные кадровый капитан старой армии Н.В.Куйбышев, брат В.В. Куйбышева, и полковник М.С. Матиясевич, чья сестра была политкаторжанкой. Социалистических убеждений придерживались и полковник старой армии и левый эсер М.А. Муравьев, и военный министр Временного правительства генерал-майор Генштаба А.И. Верховский, но в целом искренние сторонники левых идей среди кадровых офицеров представляли скорее исключение, чем правило. Кстати, и у двух последних отношения с большевиками складывались достаточно сложно – Муравьев в итоге поднял мятеж и был убит, а Верховский несколько раз арестовывался. Среди офицеров военного времени социалистические убеждения встречались чаще в силу их большого распространения среди российской интеллигенции, служившей главным источником комплектования военных училищ и школ прапорщиков во время войны. Так, Свечин в своей книге «Искусство вождения полка» писал, что «когда осенью 1915 г. полк отошел на отдых в Херсон, в него прибыло одновременно свыше 20 прапорщиков — воспитанников учительских семинарий или народных учителей… Все эти учителя были социалисты разных направлений; в этом я себя не обманывал. Хотя в ту эпоху я сам был далеко не сторонником социализма, но мне не оставалось ничего другого, как примириться с фактом, что я буду опираться преимущественно на социалистически настроенных офицеров». Кстати, среди этого призыва в полк Свечина пришел и известный в будущем советский военный теоретик Триандафиллов, закончивший Первую мировую войну командиром батальона в звании штабс-капитана. Из этой группы вышли и многие известные красные командиры гражданской войны, причем если многие из них становились членами ВКБ (б) в 1917-18 гг., в то же время среди них встречались и коммунисты со стажем, такие как поручик старой армии Дмитрий Шмидт или подпоручик Л.П.Малиновский, оба члены ВКП (б) с 1915 года, или штабс-капитан Берзин Р.И., член партии аж с 1905 года. Социалистами были например и эсеры подполковник старой армии А.И. Егоров (в РКП (б) с 1918 года), прапорщик Саблин Ю.В. (в РКП (б) с 1919 года), офицер старой армии М.В. Слувис, — эсер, затем — с 1917 года – левый эсер, а с 1918 года – член ВКП (б) – командовавший в 1919 году 15-й и 56-й стрелковыми дивизиями, капитан старой армии П.М. Боревич, член ВКП (б) с 1918 года, а до этого состоявший в СДРП Польши и Литвы, командовавший 7-й, 15-й, 17-й кавалерийскими дивизиями и погибший в 1921 году на посту начальника войск ВЧК Западной границы. Тем не менее – и это касается в первую очередь кадровых военных – главными причинами, побуждавшими основную массу офицеров честно служить советской власти, были отнюдь не социалистические убеждения, занимавшие в этом перечне отнюдь не первое место.

Одной из наиболее важных причин, побуждавшей офицеров пойти на службу в Красную армию, был патриотизм. Изучая офицеров, пошедших на службу к большевикам по патриотическим соображениям, А.Г.Кавтарадзе в своей работе выделял две основные волны. Первая, это те, кто пошел в РККА в 1918 году, с целью службы в частях так называемой завесы, создаваемых для отражения германской угрозы. Так, если вернуться к списку офицеров, служивших в РККА, составленному на основе данных сайта www.grwar.ru, больше половины из которых добровольно начали свою службу новой власти – то бросается в глаза, что практически все они попали в Красную армию именно в 1918 году. Тот же Кавтарадзе озвучивает несколько оценок числа офицеров, пришедших в РККА добровольно в этот период – от всего 4 тысяч человек до 9 тысяч в одной лишь Москве, при этом сам склоняется к общей цифре в 8 тысяч офицеров. В этот период в РККА попало и значительное количество генералов и офицеров-генштабистов, при этом многие из них были настроены по отношению к большевикам в лучшем случае нейтрально, а часто и прямо негативно. Такие настроения были присущи многим офицерам и генералам. Так, А.А.Свечин позднее писал: «До марта 1918 года я был враждебно настроен к Октябрьской революции. Наступление немцев заставило меня остановить свой выбор на советской стороне. В марте 1918 года я участвовал в совещании в Смольном, затем поступил на советскую службу — сначала начальником штаба Западной Завесы, а через два дня — руководителем Смоленского района (Смоленск, Орша, Витебск), где начал формировать три дивизии»). Ему вторил полковник Генштаба К.И. Бесядовский, так озвучивший свои мысли при принятии решения: «Надо сказать, что поступление в Высший Военный Совет на службу «к большевикам» было сделано не без трудных внутренних переживаний: большинство офицеров, которые тогда на службу призваны не были и не считали возможным служить, отворачивались от нас — добровольцев. Я же считаю, что в создавшейся обстановке, когда немцы хозяйничали в наших пределах, нельзя оставаться посторонним зрителем и потому стал на работу. Период гражданской войны внутренне я переживал нелегко: с одной стороны, я понимал необходимость этой серии «претендентов» из белогвардейских главарей, а с другой — тягостно было сознавать, что врагами нашими являются люди, которые еще недавно были нашей, близкой нам средой. Но я ломал себя и работал».{1} Бонч-Бруевич излагал и похожие мысли одного из первых «добровольцев» РККА, генерал-лейтенанта Д.Д, Парского: «Михаил Дмитриевич, — начал он, едва оказавшись на пороге, — я мучительно и долго размышлял о том, вправе или не вправе сидеть сложа руки, когда немцы угрожают Питеру. Вы знаете, я далек от социализма, который проповедуют ваши большевики. Но я готов честно работать не только с ними, но с кем угодно, хоть с чертом и дьяволом, лишь бы спасти Россию от немецкого закабаления…»{2}

При этом большая часть офицеров считала, что их задача – создание армии для обороны от внешнего врага, и зачастую под теми или иными предлогами отказывались служить в действующей армии на внутренних фронтах. Так, например, генерал Снесарев, перед отъездом из Москвы в Царицын, 19 мая 1918 года направил в Высший военный совет письмо, в котором для отражения германского вторжения предложил создать, безразлично на какой политической платформе, но под руководством генштабистов, особую регулярную армию для защиты от внешнего врага, которая бы не участвовала в гражданской войне{3}. Как показывал Свечин на допросах после ареста в начале 30-х годов, «в то время все офицеры старой армии, поступившие на службу в Красную Армию, считали, что они приняли обязательство сражаться против внешнего врага на Западном фронте и более чем неохотно смотрели на какое-либо использование их в связи с гражданской войной (даже печатание топографических карт районов гражданского фронта считалось предосудительным)»{4}. Далее Свечин упоминает, что в свете подобных настроений один из создателей Красной армии и ее будущий главнокомандующий полковник Генштаба С.С.Каменев, получив назначение ехать на Восточный фронт, расценил его как обиду для себя{5}. Небезынтересно, что до Каменева точно также отказался от этой должности и генерал-лейтенант Генштаба В.Н. Егорьев{6}. Генерал-лейтенант Генштаба Искрицкий Е.А., добровольно вступивший в РККА в 1918 года и создавший осенью того же года 7-ю армию, поняв, что использоваться она будет против внутреннего противника, предпочел уйти на преподавательскую работу: «Октябрьскую революцию я встретил не сочувственно, так как я ее не понимал и считал ее не отвечающей интересам русского народа. … Вместе с тем для меня было очевидно, что процесс большевизации России будет неотвратимым и что мы, представители старого режима будем страдающей стороной, со всеми вытекающими из этого последствиями… Когда я поступил работать в Красную Армию, еще не был ликвидирован германский фронт, и поэтому считал возможным продолжать борьбу с немцами далее в рядах Красной Армии. Только после того, когда война приняла гражданский характер и на участке мной сформированной армии моими противниками с белой стороны оказались люди, с которыми я рос, воспитывался и служил при старом режиме, и которых я мог считать своими врагами, я понял, что не могу, как командующий, быть водителем Красных войск и предпочел уйти со строевой работы на чисто академическую – науку».{7} О том же говорили и однофамилец известного генерала полковник старой армии Свечин Н.В. – «В начале Советской власти я не разделял ни симпатий к ней, ни уверенности в прочности ее существования. Гражданская война, хотя я в ней и принимал участие, была мне не по душе. Я охотнее воевал тогда, когда война приняла характер внешней войны (Кавказский фронт). Я воевал за целостность и сохранение России, хотя бы она и называлась РСФСР»{8} — и генерал-майор Н.П. Сапожников, отказавшийся от назначения на Северный фронт — «Гражданской войне, как войне братоубийственной, вызывавшей разруху, я не сочувствовал, и с нетерпением ждал ее конца. Поэтому фронтовую службу до начала белопольской войны я нес без внутреннего удовлетворения (был случай, когда я просил не назначать меня на Северный фронт, где белыми командовал Миллер, к которому я относился с уважением в бытность его моим начальником).»{9}

Очень четко настроения и метания кадрового офицерства того времени выразил С.Г. Лукирский: «Накануне революции февральской 1917 года в среде офицеров Генерального штаба старой армии определенно сложилось недовольство монархическим строем: крайняя неудачливость войны: экономический развал страны; внутренние волнения; призыв на высшие посты в государственном аппарате лиц, явно несостоятельных, не заслуживающих общественного доверия; наконец, крайне возмутительное подпадание царя под влияние проходимца (Григ. Распутина) и разрастание интриг при дворе и в высших государственных сферах. Поэтому февральская революция была встречена сочувственно в основной массе всего офицерства вообще. Однако вскоре наступило разочарование и в новой власти в лице временного правительства: волнения в стране даже обострились; ряд мероприятий правительства в сторону армии (в том числе подрывающие простых офицеров) быстро ее развалили; личность А. Керенского не возбуждала доверия и порождала антипатию. В силу этого возникла короткая симпатия в сторону Корнилова, в лице которого увидели возможность спасти армию от окончательного развала, а вместе с тем, может быть, и внести успокоение страны.

Наступившая октябрьская революция внесла некоторую неожиданность и резко поставила перед нами вопрос, что делать: броситься в политическую авантюру, не имевшую под собой почвы, или удержать армию от развала, как орудие целостности страны. Принято было решение идти временно с большевиками. Момент был очень острый, опасный: решение должно было быть безотлагательным и мы остановились на решении: армию сохранить во что бы то ни стало. Поэтому крупнейшая часть офицерства перешла к сотрудничеству с большевиками, хотя и не уясняла еще в полной мере программу коммунистической партии и ее идеологию. Патриотизм являлся одним из крупных побуждений к продолжению работы на своих местах и при этой новой власти. Уход другой части офицерства на враждебную большевикам сторону естественно поставил оставшихся с большевиками в неприязненные с белогвардейцами отношения, еще и потому, что порождал среди большевиков недоверие и к оставшимся с ними, а при победе белых грозил местью белогвардейцев. Кроме того, победа белогвардейцев несла с собою вторжение иноземцев, деление России на части и угрожала закабалением нашей страны иностранцами. На стороне белогвардейцев не видели и базы, обеспечивающей им симпатии народных масс. Поэтому нашей группой офицерства это выступление белогвардейцев осуждалось с большим раздражением. В противовес замыслу белогвардейцев и беспочвенному их начинанию зарождалась мысль о том, что при наличии добровольческой армии, крепко сплоченной и руководимой старым офицерством, возможно, будет скорейшее и вернейшее спасение страны от внешнего врага. В связи с такой мыслью, мною .. была составлена в январе 1918 года … докладная записка с изложением основ создания [новой добровольной] армии… Этот проект был одним из первых моментов, который отражал нашу идеологию и проведение которого могло закрепить руководство армией на путях возрождения России за старым офицерством».{10} Таким образом, можно отметить два существенных момента. Во-первых, патриотизм как основной движущий момент, и стремление обеспечить независимость и целостность страны, чего, по мнению военспецов, белое движение, опиравшееся на поддержку иностранных государств, обеспечить не могло – интересно, что практически те же самые мысли почти дословно озвучивал и еще один кадровый офицер, служивший в РККА, полковник Генштаба Соллогуб{11}. Во-вторых, офицерство рассчитывало, что создав армию и возглавив ее, впоследствии оно сможет обеспечить возрождение или перерождение страны изнутри. При этом, будучи в массе настроено монархически и иногда даже отказываясь участвовать в борьбе на внутренних фронтах гражданской войны, старое офицерство оставалось лояльным и честно служило новой власти, что например отражалось в словах упомянутого выше Бесядовского: «коммунистические идеи были нам чужды, в марксизме мы не разбирались… Однако все же должен сказать, что мы не были настроены контрреволюционно, понимая под этим стремление активно выступить против Советской власти».

Изучая ситуацию 1918 года, нужно учитывать и то, что часть офицеров, записанная как добровольно поступившие в РККА, могла попасть туда не побуждаемая их личным патриотизмом, а по более прозаическим причинам. В Москве и Петрограде, где было сконцентрировано большое количество различных частей и военных учреждений, осталось множество офицеров. Лишенные после революции средств к существованию и не имеющие мирных специальностей, они в совершенстве освоили лишь одно ремесло – воевать, и использовать свои навыки и знания могли только в той ситуации только на службе у большевиков. Таким образом, поступление на службу в РККА являлось для многих лишь способом найти средства к существованию. Были – в особенности среди генералов — и те, кто не очень хорошо проявил себя во время развала армии после февральской революции: выпустив управление войсками из своих рук и отдав вверенные им части во власть стихийно образовавшихся комитетов, они часто не могли рассчитывать на хорошее отношение со стороны своих коллег по цеху и нашли прибежище у новой власти. Так, например, генерал-лейтенант Ф.Е. Огородников, после подавление корниловского выступления 29.08.1917 был назначен главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта и руководил очищением армии от прокорниловски настроенных офицеров. За те несколько дней, что последний стоял во главе фронта, он освободил из-под стражи солдат, арестованных ранее за революционную пропаганду, а войска почти полностью вышли из повиновения, и 09.09.1917 он был заменен генералом Н.Г. Володченко. Генерал от инфантерии Н.А. Данилов, с 12.07.1917 командовавший 2-й армией Западного фронта, во время октябрьских событий 1917 не предпринял никаких мер, чтобы предотвратить развал армии, и проявил лояльность в отношении к новой власти. Через десять дней после того, как 10.11.1917 комитет гренадерского корпуса предложил противнику перемирие, он был снят с должности. Впрочем, возможно, что в реальной жизни за 10 дней сложно было остановить или ускорить развал войск, процессы шли уже совершенно стихийно и уж тем более очистить армию от офицеров, и скорее всего подобную оценку Огородников, как и другие генералы, оказавшиеся в аналогичной ситуации, получили уже позднее, в эмигрантских и белогвардейских кругах, повесивших на них ответственность за указанные выше проблемы в связи с добровольным переходом на службу к большевикам.

Вторая волна добровольного поступления офицеров на службу в Красную армию по патриотическим причинам началась в 1919-20-м гг., после наступления польских войск на Украине и начала советско-польской войны. К этому моменту для многих офицеров стала очевидной и бесперспективность Белого движения, растерявшего популярность и социальную базу внутри страны, чему было много причин: и неумение вождей Белого движения договариваться между собой, и их неумение навести элементарный порядок, покончить с массовыми погромами и грабежами на занятых территориях, интригами, воровством наверху, и излишняя и часто неоправданная жестокость, оттолкнувшая например от Колчака крестьянское население Сибири, и опора белогвардейцев на иностранную помощь, что успешно использовали в своей агитации их противники, и многое другое. В то же время большевики, начав с беспорядка на вверенных им территориям, сумели навести порядок, укрепить централизованную власть, создать регулярную армию – то есть доказать свою жизнеспособность. При этом после начала вторжения польских войск именно большевики оказались в роли защитников национальных интересов страны, именно они противостояли настоящему внешнему противнику, агрессору, занявшему Киев и Минск. Все это вызвало приток добровольцев, в том числе офицеров, в Красную армию. На последних особенно большое влияние оказало опубликованное 30 мая 1920 года обращение «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» за подписью Брусилова и целого ряда других известных царских генералов. Белый публицист Ю. Арбатов писал: «Насколько это воззвание произвело на непримиримых страшное и подавляющее впечатление, в такой же противоположной мере сильно это подействовало на колеблющиеся массы… В первый же день появления воззвания на улицах Москвы в военный комиссариат являлись тысячи офицеров, ранее от службы в Красной Армии уклонившиеся …» . При чем были случаи, когда с просьбой о зачислении в войска, действующие против поляков, обращались даже пленные белые офицеры. Так, группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте». Тот же Тинченко отмечал, что «во время Польской кампании к РККА пришло одних бывших белых генштабистов 59 человек, из них — 21 генерал».

ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ

ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ

eugend.livejournal.com

Командиры Красной армии — 8

eugend.livejournal.com